Рик очнулся и сразу же почувствовал две вещи: свежий воздух и боль. Он открыл глаза и увидел лишь темноту, разбавленную зеленоватым свечением, которое напомнило ему командный отсек звездолета. Рик попробовал встать, но вместо этого долго стоял на четвереньках и кашлял пылью. В метре от себя он разглядел большую кучу грунта — видимо, обвалившегося. Рик попробовал выяснить, откуда исходит зеленоватое свечение, и обнаружил у себя над головой дыру с зазубренными краями, которая и служила источником свечения.
Он огляделся по сторонам и разглядел белое как полотно лицо Майо. Рик подполз к ней и дотронулся до горла, оно было теплым. Тогда он попробовал нащупать пульс и обнаружил, что он довольно сильный и ритмичный. Это открытие доставило Рику не то что удовлетворение, а настоящую радость. Он произнес имя девушки, но та в ответ только тихо простонала.
Рик вскарабкался наверх и принялся расширять отверстие. От земли пахло сухостью и тленом. Обвал, очевидно, разрыхлил грунт, поэтому Рик выбирал камни побольше, раскачивал их и обваливал вниз. Наконец дыра стала достаточно широкой, чтобы можно было вылезти наружу. Пока Рик трудился, он понял, что их спасло от обвала. Череп Выползня имел костяную основу и даже после смерти владельца сохранил свою твердость. Обвал разрушил все тело Выползня, а Рик с Майо, как под защитным колпаком, отсиделись в черепе.
Рик вернулся в пролом и вытащил из-под земли бесчувственную девушку. Теперь он осмотрелся. Они оказались на основании склона большого утеса, который когда-то был подводным рифом. Выползень, видимо, хотел спокойно помереть на дне моря, но не добрался до него всего лишь полметра. Однако сейчас вместо морского дна здесь простиралась бескрайняя пустыня. Местами в слабом зеленоватом свете Деймоса виднелись тени утесов. Склон, на который выбрались беглецы, был покрыт мхом и лишайником. И все же основную часть ландшафта занимали голые барханы. Порывы ветра гнали песок перед собой, и от этого в ночном свете пустыня очень напоминала море. Ночной ветерок был холоден и насквозь пропах мертвой землей.
«И никакой развилки, — подумал Рик. — Интересно, что лучше: быть разорванными чернецами или протянуть ноги в пустыне от голода и жажды? Хотя почему это — никакой развилки? —вдруг поправил он сам себя. — Наоборот, тут даже не развилка, а бесчисленное множество дорог, каждая из которых хранит свои секреты».
Рик принялся внимательно оглядывать горизонт, хотя в неверном свете единственного ночного светила это было очень трудно. На вершинах некоторых утесов ему виделись замки, но когда он приглядывался, то это оказывалось всего лишь причудливой игрой природы. От этого занятия у него заболели глаза, и он решил подождать до рассвета.
Майо все еще лежала, не подавая признаков жизни. Рик пошарил по карманам и, к великой радости, обнаружил брошенную ему в руднике Штромом пачку с остатками сигарет. Он закурил и предался невеселым размышлениям.
Так Рик просидел около двух часов. Но вот небо посветлело, и на горизонте показался край солнца. Рик поднял глаза и сразу увидел город. Силуэт города вырисовывался далеко на горизонте, на самом краю видимой пустыни. Его контуры были неясными, как будто он стоял в середине пыльного облака, и при этом силуэт извивался, как отражение в воде. Рик слышал, что на Земле в пустынях бывают миражи, но случается ли это явление на Марсе, он не знал. Однако выбора не было — умирать, сидя на месте, это не для него. Одно дело погибнуть, пробиваясь к цели, а совсем другое — безропотно дожидаться конца. Как ни крути, но только это видение подавало хоть какие-то намеки на жизнь, а значит, надежда пряталась в той стороне.
Рик встал на негнущиеся, ноющие ноги. Все тело ломило, но мышцы худо-бедно слушались. Рик попробовал привести в чувство Майо, но это ему не удалось. Путь предстоял долгий и тяжелый, а промедление было равносильно самоубийству: голод и жажда дадут о себе знать, не взирая на то, идешь ты или ждешь у моря погоды. Поэтому Рик решил отправиться в путь немедленно, таща бесчувственное тело своей спутницы.
