По какому праву эта шайка пиявок, которые утоляют свою жажду несчастьями народа, которые, благодаря своей презренной монополии, ввергают этот несчастный и несчастливый класс — единственная вина которого в том, что он слаб и беден, — в жестокую необходимость потерять свою честь пли свою жизнь, в последнем случае, не оставляя несчастным иного выбора, кроме как умереть в нищете или на виселице; по какому праву, повторяю, подобные чудовища требуют добродетели от других? Что?! Когда для того, чтобы удовлетворить свою алчность, жадность, свои амбиции, гордыню, прожорливость, похоть, они безжалостно приносят в жертву миллионы королевских подданных, почему бы мне, если так угодно, не принести в жертву других так же, как и они? Каким образом они расплачиваются за миллионы совершенных ими преступлений? Каким образом они искупают свои грязные дела? Кто, спрашиваю я, кто дает им право делать все, что они пожелают, и наказывать меня, если я возьму на себя смелость всего лишь поступить так же, как поступают они?"
От подобных заявлений Мария-Доротея де Руссе была в шоке, но маркиз тут же менял курс и присылал ей строки типа нижеследующих:
"Сударыня, пошлите мне чудесных маленьких провансальских зеленых груш; в этом году у меня нет никакой возможности их попробовать <…>
Прощайте, мой ангел, и все-таки думайте обо мне время от времени, когда лежите меж простыней, когда ваши бедра раздвинуты, а рука занята… поиском блох. В такие моменты напоминайте себе, что другой руке также следует найти занятие. В противном случае, удовольствие вполовину меньше, чем могло бы быть".
УХОД МАДАМ ДЕ САД В МОНАСТЫРЬ
Естественно, все это время Рене-Пелажи писала маркизу письма, а в ответ получала лишь одни претензии. Ниже приведен типичный пример подобных претензий:
"Что означает эта отговорка: "Вы бы посмотрели на остальных?" Мужья "остальных" не сидят в тюрьме, а если и сидят, и эти женщины ведут себя подобным образом, тогда все они потаскухи, которые заслуживают только оскорблений и презрения! Скажите, вы пошли бы на Пасхальную мессу, вырядившись как какой-нибудь бродячий актер или шарлатан? Разумеется, нет, разве я не прав? <…>
Если вы приличная и почтенная женщина, тогда вам следует стремиться доставлять удовольствие только мне, и больше никому, и единственный способ, которым вы можете этого добиться, это быть, как в своей внешности, так и в поступках, совершенно скромной и в высшей степени достойной.
Одним словом, я требую, если вы меня любите <…> я требую, чтобы вы приезжали ко мне в того рода платье, которое вы, женщины, называете закрытым, и с большим, очень большим капором, прикрывающим волосы, которые я бы предпочел, чтобы вы просто зачесали, — чтобы не торчали всякие легкомысленные кудри. Не стоит и говорить, что никаких накладных буклей тоже не должно быть. Простой шиньон и никаких кос. Также на вашем бюсте не должно быть никаких незакрытых участков, чтобы вы не выставляли его бесстыдно напоказ, как в прошлое посещение; что же до цвета вашего платья, то чем темнее, тем лучше.
Я клянусь вам всем, что почитаю самым святым на этом свете, что приду в состояние необузданной ярости, и последует самая ужасная сцена, если вы не выполните слово в слово все то, что я сейчас изложил. Вам следовало бы залиться краской стыда за то, что вы не понимаете, что те, кто вырядил вас так, в каком виде вы явились в последний раз, сделали из вас дуру и от души повеселились за ваш счет. О, только подумайте, как они потешались, говоря друг другу: "Какая хорошенькая марионе-точка! Мы можем заставить ее делать все, что захотим!"
Хотя бы раз в жизни будьте самой собой. Я чувствую, что есть некоторые ситуации, когда обстоятельства вынуждают вас играть в их маленькие игры; но я столь же уверен, что вас просят и о таких вещах, которые непристойны и нелепы, возможно, даже отвратительны, и в них, мне хочется верить, вы отказываетесь принимать участие! Что же касается первых, то вам следует просто отказаться, а что до последних, то вам нужно пригрозить, что вы скорее покончите с собой, чем хотя бы даже станете слушать малейшее о них упоминание.
