Марк Алданов - комментатор русской классики - страница 13

. Этот же оборот встречается в письме А.С. Пушкина к П.А. Вяземскому (от 24-25 июня 1824 г.): «Хотелось мне с тобою поговорить о перемене министерства. Что ты об этом думаешь? Я и рад и нет. Давно девиз всякого русского есть чем хуже, тем лучше»[70]. Очевидно, что такое распространенное выражение не могло быть впервые произнесено Пушкиным. Но алдановский персонаж готов видеть автором этих слов именно Пушкина, и теперь уже очевидно читателю: Писатель оказывается начитанным и проявляет эрудицию - познание пушкинского эпистолярия.

В другой части заметки «Колесница Джагернатха» приводится отрывок из повести «Капитанская дочка». Алданов цитирует его в связи с размышлениями о сущности революции и революционеров: «“Состояние всего края, где свирепствовал пожар, было ужасно. Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим и своя шейка копейка и чужая головушка полушка”. Революционеры времен Пушкина, за редкими исключениями, его совершенно не понимали»[71]. Однако отношение к пушкинским словам у алдановского героя отличается от устоявшегося мнения. Персонаж Алданова отмечает гениальность мысли Пушкина в его оценке бунта («Замышлять бессмысленное (т.е., вернее, лежащее вне области «смысла» - М.А.) нельзя. Революция, которую замышляют, невозможна»), но предпочитает позицию декабристов, склоняя голову перед их поступком: «... в числе деятелей русского революционного движения были люди и не молодые, и не жестокосердные; были даже (хоть в очень небольшом числе) люди, знающие наш народ. Но другого пути перед ними не было»[72].

Интерес Алданова к Пушкину начал по-настоящему проявляться в 1920-е годы - не только в прозе художественной, но и в литературно-критической, в публицистике. Интерес этот оказался неизбывным: идеи и образы Пушкина занимают важное место в художественном и литературно-критическом творчестве Алданова до самой смерти. Но как-то сложилось, что этот аспект изучения алдановеды не развили.

Так, в некрологическом очерке 1922 года Алданов перечисляет достоинства покойного В.Г. Короленко - как человека, как писателя, называя его «символом гражданской чести и литературного достоинства» и для сравнения упоминает Пушкина. Удивительно, но по такому «алдановскому» критерию, как отсутствие ошибок, проза Короленко превосходит пушкинскую: «Короленко описывал только то, что видел, и потому никогда не попадал впросак, как это случалось с величайшими мастерами слова. Древняя музыка пушкинских стихов: “Ночной зефир струит эфир, шумит, бежит Гвадалквивир” - вызывает невольную улыбку у тех, кто видел своими глазами речонку-лужу, именуемую Гвадалквивиром»[73]. Тот же В. Сечкарев обратил внимание, что «публикации Марка Алданова, которые представляют собой «замечания и суждения о писателях и поэтах <...> иногда разрастаются в маленькие эссе позитивного или полемического характера»[74], а зачастую они воплощают собой отношение эмиграции к наследию А.С. Пушкина.

Но были не только публикации, но и выступления. Так, 12 июня 1924 года Алданов «выступил с речью на торжественном заседании в Сорбонне, посвященном 125-летию со дня рождения поэта»[75].

Миссия эмиграции была и в том, чтобы, воспользовавшись сложившимися историческими обстоятельствами, донести до западноевропейского читателя духовные, интеллектуальные, эстетические ценности пушкинского творчества. А заодно - охранять читателя от дурных публикаций, от недостойных проекций.

Одним из таких охранительных и в то же время иронических текстов Алданова стали «Неизданные произведения Пушкина (В связи с конгрессом спиритов)». Алдановский текст появился в 1925 году в парижской газете «Дни». Алданов пишет о курьезе современной французской «пушкинианы»: «Очень рад, что могу предложить читателям такую редкость, никому не известные произведения Пушкина. Их, правда, немного: всего два рассказа, - оба небольшие и оба на французском языке. Есть у них еще особенность: они не написаны Пушкиным при жизни, а продиктованы совсем недавно его духом медиуму и со слов этого медиума точно воспроизведены спиритом Шарлем Дорино»