— Говорят, в безвыходной ситуации приходят гениальные мысли, — прервал его Прокурор, — но я теперь убедился, что наоборот — бредовые. Я понимаю, Шенк, тебе не хочется брать на себя ответственность, что именно в твое властвование в правящий род будет занесен наш ген — вот почему ты начинаешь придумывать черт знает что! А ты подумай лучше, сейчас еще наша криминальная общественность не пользуется в народе популярностью — хотя, было же золотое времечко, и в честь разбойников слагали песни в народе! — но завтра уже власть будет в наших руках, и настанет тысячелетнее царство справедливости, когда, наконец, и наше униженное сословие сможет жить по-человечески, не страшась и не оглядываясь на этих трусливых граждан. Ты говоришь, внешность? Я не понимаю, что вообще может сравниться эстетически с волнительной внешностью красавца-краймера? Что ты придумываешь? На меня лично этот сгусток больных нервов, развязности, непредсказуемости производит только самое душевное впечатление!
— Я это не придумал, Калиграфк, — возразил министр. — Я это прочитал в бюллетенях информации Большого Конгресса, они давно изучают вопрос, и, между прочим, наш тихий угол мира тоже их очень интересует в этом отношении. Поэтому, Калиграфк, ты предлагаешь два совершенно взаимоисключающих решения: и Жениха выбрать из криминального сословия, и иностранцев пригласить на Обряд, где, узрев Жениха, они немедленно определят его родословную.
— К черту иностранцев! Пускай вообще убираются вон из пределов Империи! — закричал Прокурор Калиграфк.
Но министр прервал его:
— Если мы прекратим отношения с Большим Конгрессом, то ваша партия первая лишится опоры в массах рядовых ее членов, потому что прекратятся поставки заграничных механизмов, электроники, автомобилей, видеомагнитофонов — всего, что сейчас является целью вашей партии. Уж не из идейного ли вдохновения станете вы тогда терроризировать простолюдинов?
Противясь такому повороту мыслей Министра, Прокурор несогласно сплюнул в камин.
ПЕРВЫЙ ПРОТОКОЛ
— Хочешь послушать переговоры? — спросил Йоцхак Смоленскин, когда Пер вошел к нему в аппаратную.
Станция, в сущности, из одной только аппаратной и состояла. Вдоль стен тянулись сплошь приборные доски, украшенные мигающими разноцветными лампочками, и вся эта электронная мощь сходилась целенаправленно у задней стенки, где громоздился пульт управления, количеством своих кнопок, индикаторов и экранов наводящий священный ужас на местных «специалистов»-аборигенов — чтобы те даже не приближались, где бы Станция ни появлялась для сеансов связи их начальников с высшими чиновниками Цивилизации; но иной местный «спец» мог прийти «своим умом» и к тому, что и вовсе заподозрил бы в этом чудовищном электронном собрании какую-то скрытую нелепость — и даже вовсе не стал бы проявлять к ней интереса, чтобы случайно не повредить своей «технической репутации» по своей «душевной простоте», обнаружив собственную некомпетентность из-за какой-то обидной шутки, из-за вообще какой-то двусмысленности всех этих электронных нагромождений. Впрочем, пускай себе думает, что хочет, лишь бы не приближался…
— Когда начинаете?
— Они еще не договорились, — ответил Йоцхак с серьезным видом. — Эй! Не трогай настройки!
Без тени улыбки Пер убрал руку от приборной доски. У него было предчувствие, что главные события произойдут не в столице, когда они туда вернутся, а здесь, в правительственном Заповеднике. Поэтому он хотел послушать переговоры лично. План и содержание их всегда заранее известны, но, если миссия близится к завершению, то лучше не упускать из виду нюансы, например — настроение Министра: сдержан или напорист, заискивает или самоуверен в диалоге с «секретарем» — это, в свою очередь, позволит планировать миссию дальше.
— Наверное, я послушаю. А это — донесение в офис…
Йоцхак принял у него из рук листочек бумаги с текстом:
«ДОНЕСЕНИЕ 1
В Заповеднике наблюдается активность. В субботу возможно увеличение численности популяции в ареале. Объективных данных для изменения сроков миссии пока не имею.
— Пер».
— Я, наверное, никогда не привыкну, — произнес Йоцхак, пробежав текст глазами. — Я понимаю, это удобно для передачи в эфир: не надо шифровать, никто и так ничего не поймет. Но как только подумаешь, что речь идет на самом деле…
