– Ваше величество! – сэр Роберт снова поднялся с табурета. – С юных лет я восторгался вами как королевой и как женщиной!..
– С юных лет? А сейчас вам сколько? – перебила его Елизавета.
– Двадцать один, – но это не имеет никакого значения…
– Да, когда мне был двадцать один год, это тоже не имело значения, – опять перебила его королева. – Итак, вы с пелёнок восторгались мною.
– Ваше величество! Позвольте мне сказать! – с отчаянием произнёс сэр Роберт.
– Да, пожалуйста, я вас слушаю, – Елизавета замахала руками, показывая, что она больше не будет его перебивать.
– Мой дядя…
– Вы говорите о графе Лестере? – тут же переспросила Елизавета.
– Да, ваше величество.
– Так что же сделал ваш дядя?
– Он всегда внушал мне, что вы – великая королева и несравненная женщина. Такая правительница, как Елизавета, твердил дядя со слезами на глазах, родится один раз в тысячу лет; все англичане должны на коленях благодарить Бога за то, что он даровал нам её.
– Бог здесь ни при чём, – возразила Елизавета, – англичанам меня даровала моя матушка. Она родила меня, но моё появление на свет никому не принесло тогда радости.
– Ваше величество! – с возмущением воскликнул сэр Роберт.
– Так оно и было. Но я опять прервала вас. Продолжайте.
– Я привык почитать ваше величество; я полюбил вас всем сердцем, – хотя никогда не видал вас и не слышал ваш голос.
– Какой, однако, силой внушения обладает ваш дядюшка! – заметила Елизавета. – Вот уж никогда бы не подумала! Он умело скрывал от меня этот свой талант. Но продолжайте, я более не стану вас перебивать.
– Какое счастье для меня было лицезреть вас, когда я впервые прибыл во дворец! Но я не смел даже приблизиться к вам – кто я, и кто вы!
– А когда вы «лицезрели» меня в первый раз? – спросила Елизавета.
– Три года тому назад, ваше величество. Во дворце был большой приём на Рождество.
– Это во время сильных холодов? Когда Темза промёрзла на три фута? Странно, но я вас совершенно не запомнила, а ведь во дворце было немного приглашенных на то Рождество.
– Где вам запомнить меня, ваше величество! – с горечью сказал сэр Роберт. – Я решительно ничего собой не представлял, был очень юным и неопытным.
– Зато теперь вы постарели, приобрели влияние и опыт, – улыбнулась Елизавета. – Продолжайте, продолжайте, я вас слушаю!
– Ваше величество, вы можете сколько угодно издеваться надо мной, – выпалил сэр Роберт с мрачной решимостью человека, готового высказаться до конца, – но для меня не было и нет женщины, которая могла бы сравниться с вами. Я больше не принадлежу себе: я ваш – весь, до последнего дыхания. Возьмите меня или отбросьте в сторону, как ненужную вещь, – я с радостью подчинюсь любому вашему желанию, потому, что оно исходит от вас. Я люблю вас, как никого не любил, – можете казнить меня за дерзость. Я не мог молчать, я должен был сказать о своей любви, а далее поступайте, как хотите.
– По-вашему, я красива? – спросила Елизавета, дождавшись, когда он закончит, и пристально глядя на него.
– Я не знаю, что такое красота. Для меня существует лишь одно мерило красоты – это вы.
– Однако я несколько старше вас? – продолжала допытываться Елизавета.
– Какое мне дело до вашего возраста! Я люблю вас такую, какая вы есть.
– Но я королева, и вам не подняться до меня, как бы вы того не желали. Разве мужчина может по-настоящему любить женщину, которая выше его по положению?
– Я в восторге от того, что люблю королеву! А мысль о том, чтобы подняться до вас кажется мне дикой и кощунственной. Вы единственная, великая и неповторимая королева Елизавета, быть возле вас – уже великое счастье!
– Сядьте, сэр Роберт, – проговорила Елизавета и как бы невзначай дотронулась до густых прядей его волос. – Вот какой пылкий кавалер! – со смехом сказала она Джейн. – Что ты об этом думаешь?
Джейн робко улыбнулась и промолчала.
– А признайтесь, сэр Роберт, были такие дамы, которые оказывали вам своё особое расположение? – спросила королева.
– Ваше величество! – с обидой возразил он.
– Запомните, – строго произнесла Елизавета, – если вы хотите, чтобы мы с вами были друзьями, ни одна дама больше не должна привлекать ваше внимание. Вы меня поняли? Кроме того, вы не должны помышлять о какой-либо форме отношений между нами, которая будет содержать хотя бы что-то вульгарное, что-то от грубого зова плоти. Таким образом, став моим другом, вы принимаете добровольный обет монашества, – согласны ли вы на это?
