Глава 13. «ДИТЯ НАДМЕННОГО КАПРИЗА И ЛЕГКОЙ СЛАВЫ»
Марии-Антуанетте вскоре исполнялось двадцать пять лет. Она была в самом расцвете красоты, такой показала ее в знаменитом портрете мадам Виже-Лебрен, где запечатлела королеву в парадном платье с глубоким вырезом, роза в руке — символ величия, процветания и молодости. Академичный по стилю портрет все же имеет некоторый налет романтизма: молодая женщина, уверенная в себе, грациозная и одновременно раскованная, полностью удовлетворенная своей судьбой, и будь она одета в более скромный наряд, то ее можно было принять скорее за придворную даму, нежели королеву. Мадам Лебрен удалось изобразить королеву какой ее хотели видеть.
Художник, разумеется, польстил своей модели, однако сама модель, по словам современников, даже самых суровых, представляла собой сочетание всех эстетических качеств. «Она была не слишком красивая, не слишком милая, не безукоризненно сложенная, однако блеск се очарования, элегантность заставляли преклоняться перед ней многих женщин, которые были гораздо красивее ее по природе», — утверждал старый распутник Безенваль. «Я много слышал о ее красоте, признаюсь, никогда полностью не разделял этого мнения, — рассказывает Тилли, который был пажем королевы. — Но в пей было больше, чем красота, что стоило гораздо дороже на французском троне. Ее лицо, даже когда она не могла притвориться милой, казалось прелестным и одухотворенным». Пажи, как известно, являлись большими ценителями женской красоты. Он наделял ее многими качествами — не только добротой или способностью выразить презрение, но, кроме того, превосходной степенью нежных губ, кожи шеи и плеч. «Больше никогда я не видел таких красивых рук и пальцев, — продолжал он. — Походка у нее могла быть совсем разной: она могла быть быстрой, торопливой, но всегда с достоинством, или же, наоборот, мягкой и расслабленной, я бы даже сказал танцующей, но внушающей уважение. Никто и никогда не смог бы присесть в гаком же грациозном реверансе, как бы о том ни мечтали».
С того момента как Людовик XVI взошел на престол, Мария-Антуанетта, в отличие от предыдущей королевы, сконцентрировала на своей персоне весь интерес, который когда-либо привлекали лишь королевские любовницы. И так как королю не доставало жесткости и настойчивости, королева играла роль гораздо более сильную, чем ее муж. С этой точки зрения, французский народ считал, что она обладает невероятной властью, да и она сама производила впечатление влиятельной королевы, тогда как истинное ее влияние — теперь-то нам об этом хорошо известно — оставалось до сих пор весьма слабым. Однако ничто не может быть более ошибочным, чем личность в кривом зеркале французского двора. Мария-Антуанетта вовсе не мечтала о том, чтобы править, как это представляли даже самые серьезные наблюдатели, она проявляла лишь одно желание — жить в свое удовольствие, однако эти удовольствия редко соотносились с ее «королевским ремеслом». «Чувство, которое росло в ней изо дня в день, являло собой решительное желание стать совершенно независимой. […] Она не хотела быть направляемой, руководимой, ведомой кем бы то ни было. Это единственное, о чем она тогда постоянно думала и чего так добивалась. Однако за пределами этих мыслей она не заботилась ни о чем, даже ее независимость была нужна ей лишь для развлечений и удовольствий», — отмечал в 1776 году барон Пишлер, секретарь Марии-Терезии.
Даже четыре года спустя его свидетельство остается абсолютно справедливым. Королева мало изменилась. Ей по-прежнему не хватало серьезности. Она не могла долго думать о серьезных вещах. И если ее библиотека постоянно увеличивалась, то это только благодаря мадам Кампан, которая добросовестно исполняла функции библиотекаря и покупала все, что было необходимо. Когда узнали о том, какие книги находились в этой библиотеке, даже самые просвещенные придворные были удивлены, увидев там Кребильона… Что бы там ни говорили защитники королевы, она, как и многие другие женщины того времени, листала скорее легкие романы, нежели серьезные исторические труды или произведения великих классиков французской литературы. И если даже мы найдем на ее полках произведения Расина и других классиков, то можно сильно сомневаться, что она читала их или хотя бы просматривала. Что касалось философов, хотя они и занимали место в ее библиотеке (у Марии-Антуанетты было полное собрание сочинений Вольтера, Руссо и даже несколько книг Дидро), они не вызывали у нее ни малейшего интереса. Когда Вольтер вернулся во Францию в 1778 году, ее сразу же начали просить о том, чтобы пригласить его в Версаль. «Ее величество резко отказалась от этого предложения и заявила, что ни при каких обстоятельствах не позволит человеку, чьи моральные убеждения стали причиной таких неприятностей, посетить Версаль,» — писал Мерси. В июне 1780 года она отправилась в Эрменвиль, полюбоваться прекрасными английскими садами. Стало известно, что она останавливалась на острове Пеплие, очень красивом острове, где покоится прах великого Руссо, и пребывание на месте памяти великого философа очень изменило ее взгляды. Она увидела могилу Руссо, оценила простой стиль его дома, который находился в спокойном и навевающем меланхолию месте, однако вскоре ее уже не занимали мысли о великом философе.
