В течение следующей ночи врачи советовались по поводу состояния их величественного пациента, у которого сильный жар сопровождался мучительными мигренями. 29 апреля, на рассвете, врач решил сделать кровопускание. Церемония проходила по все правилам, несмотря на это, король продолжал находиться в постели. Через три часа кровопускание повторили, но улучшения не наступило, что доказывало серьезность случая. Из-за сильного жара голос короля стал еле слышным. Часто он звал своего дворецкого и посылал его за мадам Дюбарри, которая проводила все ночи у постели больного, в тот вечер она также оставалась с ним. Мария-Антуанетта и дофин ходили без устали по королевской спальне. Вся королевская семья бродила по апартаментам короля в нервном оживлении. Беспокойство начало нарастать и через несколько часов превратилось в тревогу.
Ближе к полуночи по Версалю прокатился страшный слух: у короля оспа. Дофин и дофина узнали об этом первые, Мария-Антуанетта написала несколько записок, сообщавших эту ужасную новость. Сразу же врачи запретили всем принцам и принцессам заходить в комнату, поскольку никто, исключая графиню Прованскую, не болел этой болезнью. Марии-Антуанетте в свое время сделали прививку против оспы. Дофина с ужасом вспоминала эпидемию 1767 года в Вене, когда болезнь унесла с собой жену брата Иосифа и сестру Марию-Жозефину, которая в то время была помолвлена с королем Неаполитанским. Но что ожидало французский двор? Дофина трепетала, проходя с мужем по небольшому саду. Тем не менее отважная дофина собралась дежурить у постели короля. Врачи воспротивились, поскольку риск был слишком велик. «Однако сам факт, что дофина предложила остаться наедине с больным королем, чтобы ухаживать за ним, останется навсегда в памяти подданных», — отмечал Мерси.
С того момента, как король заболел, Мерси поселился в Версале, для того чтобы подготовить принцессу ко всему, что могло произойти. Наследника престола и Марию-Антуанетту не допускали к монарху, они уединились в своих апартаментах и не принимали никого. Лишь Вермон и Мерси приходили к Марии-Антуанетте. Необходимый как никогда Мерси рассказывал мадам эрцгерцогине все, что только могло представить себе ее воображение, все, что могло случиться в данных обстоятельствах либо в самом ближайшем будущем.
Теперь уже все знали, чем болен государь, за исключением его самого. Тетушки, которые, впрочем, никогда не болели оспой, оставляли спальню короля лишь ночью. Не опасаясь заразиться, герцоги Орлеанский, Ришелье, де Круа, д'Эгильон, де Ноай, министры и многие другие каждое утро навещали больного. Входило ли в их намерение сказать ему правду? Все окружение короля и его врачи расходились во мнениях, стоит ли это делать. Одни утверждали, что эта новость убьет его. Другие же говорили о том, что надо сказать королю о его болезни, чтобы он успел примириться с Богом. В любом случае все знаменовало конец мадам Дюбарри. Победили сторонники умолчания — герцоги Ришелье и д'Эгильон.
Появилась сыпь, однако король, убежденный в том, что в детстве перенес оспу, ничего не подозревал, несмотря на то, что голова его была красной, распухшей и похожа на шар.
Все убеждали, что у него потница. Окружающие стеснялись, боялись, и никто, как это обычно и происходит в таких случаях, не мог говорить свободно с государем. Из боязни напугать короля никто не осмеливался упомянуть о возможном заражении, даже архиепископ Парижа, который, будучи очень болен, 1 мая отправился к королю. Он не произнес ни слова о своей миссии — спасении души государя. Во время их беседы Людовик больше беспокоился о здоровье архиепископа, так что тот ушел, не добившись успеха. Аббат Моду, исповедник короля, совершенно напрасно прождал, что король позовет его для исповеди.
Все жили в ожидании. Никто не осмеливался говорить, что король не поправится, но все это понимали. 6 мая было решено, что будущий монарх и его близкие должны отправиться в Шуази, до тех пор пока король не скончается. На следующую ночь, к трем часам утра, король, чье распухшее лицо было похоже на маску, наконец, попросил к себе исповедника. В спешке разбудили всю королевскую семью. В семь часов кардинал де Ларош причастил короля в присутствии всех придворных. Мария-Антуанетта присутствовала на этой церемонии вместе с Марией-Жозефиной в зале Совета, тогда как дофин и его братья стояли на коленях внизу у лестницы. После того как король получил Святое Причастие, кардинал подошел к двери, чтобы произнести слова раскаяния, которые король уже не был в состоянии услышать.
