— А вы тоже будете провоцировать их? — голос Мэгги был печальным и подавленным. Она знала меня.
— Обязательно. Буду входить, врываться всюду. Даже если буду действовать вслепую.
— Мне такой способ расследования не кажется ни умным, ни научным,— в голосе Белинды я услышал нотки сомнения. Ее раскаяние растаяло слишком быстро.
— Джимми Дюкло был самым умным нашим сотрудником и работал по-научному, а сейчас он в городском морге!
Белинда как-то странно посмотрела на меня.
— И вы тоже решили положить голову под гильотину?
— Не под гильотину, а на гильотину — растерянно поправила ее Мэгги.— И не вздумай учить нового шефа, он сам знает, что должен делать, а чего не должен.
Слова эти не были искренними: в глазах ее была тревога.
— Но это самоубийство! — крикнула Белинда.
— Да? Вы думаете, что перейти улицу в Амстердаме не по подземному переходу тоже самоубийство? Но десятки тысяч людей ежедневно перебегают улицы, забыв о существовании переходов.
Я не сказал девушкам, что у меня есть все основания считать, что этих негодяев и убийц отнюдь не волнует преждевременная кончина их противников. При этом молчание мое объяснялось не желанием приукрасить свой облик героя: просто мне хотелось избежать долгих и ненужных объяснений.
— Но вы ведь не зря привезли нас сюда? — спросила Мэгги.
— Конечно, не зря. Только выслеживать преступников— моя работа. Вы не должны попадаться им на глаза. Сегодня вечером и завтра днем вы обе свободны. Вечером Белинда должна пойти со мной на прогулку. Если хорошо будете вести себя, я поведу вас в ночной клуб. Правда, очень неприличный клуб.
— Неужели мы приехали сюда из Парижа для того, чтобы шататься по ночным клубам с дурной репутацией?—снова оживилась Белинда.— Зачем вам это?
— Я скажу вам. Расскажу об этих клубах то, чего вы не знаете. Расскажу все.— Под «всем» я имел в виду только то, что им действительно следовало знать, а не все то, о чем мог бы порассказать им. А разница была огромная.
Белинда посмотрела на меня с надеждой, а Мэгги устало и скептически. Она знала меня как облупленного.
— Угостите меня для начала виски!—сказал я.
— У нас нет виски, майор.— Иногда Мэгги вела себя как истинная пуританка.
— Вам следовало бы быть более сообразительными, мои милые, девушки. А телефон на что? Закажите виски по телефону. Даже шефам не грех иногда расслабиться.
Белинда встала, одернула черное платье, потом, с недоумением и даже неприязнью посмотрев на меня, сказала:
— Когда вы говорили о своем друге, труп которого лежит в морге, я внимательно наблюдала за выражением вашего лица и не увидела в нем никаких переживаний. Он лежит в морге, а вы... вы ведете себя так, словно ничего не случилось... Вы сказали, что хотите расслабиться... Как вы можете, когда...
— Практика и опыт. И очень прошу вас: закажите виски с содовой.
Ночь в отеле «Эксельсиор» была ночью классической музыки. Из шарманки неслись такие фрагменты Пятой симфонии Бетховена, что если бы композитор был жив, он упал бы на колени и возблагодарил Бога за почти полную глухоту. Я стоял в пятидесяти ярдах и сквозь пелену дождя наблюдал за поистине устрашающим эффектом, производимым шарманкой. Терпение жителей Амстердама, известных ценителей музыки, было поразительным. В стране, где находился всемирно известный концертный зал «Концертгебоув», жители столицы могли спокойно заманить старика шарманщика в ближайшую таверну и утопить шарманку в канале. Я слышал, как старик позвякивает своей банкой. Это был просто рефлекс, так как поблизости никого не было. Даже швейцар то ли спрятался от дождя, то ли сбежал подальше от этой осточертевшей
ему музыки. Я свернул на боковую улицу рядом со входом в бар. Кругом не было ни души.
Пройдя в проулок к пожарной лестнице, я залез на крышу и перешел на ее противоположную сторону к карнизу, находящемуся прямо над балконом моего номера. Потом осторожно выглянул на улицу. Я никого не увидел, но уловил какой-то посторонний запах— запах дыма от сигареты с марихуаной. Такие сигареты не станет изготовлять ни одна заботящаяся о своем престиже табачная фабрика.
