Немецкий хронист Конрад Буссов так описал в «Московской хронике» метания Марины Мнишек: «…И хотя царица прекрасно поняла, что ее кормят напрасными надеждами, ей все же пришлось выказывать больше радости, чем у нее было на душе, для того, чтобы никто не заметил фальшивую игру. Однако она не поехала прямо в лагерь к Димитрию, а приказала разбить в четверти мили оттуда отдельный лагерь для себя и тех, кто был при ней, и они с Димитрием стали посылать вести друг другу и, наконец, порешили, чтобы отец царицы ехал в Польшу, а она осталась в лагере у своего супруга Димитрия… Но от супружеской жизни они должны были воздержаться, пока Димитрий не овладеет московским престолом и не сядет на него. В этом Димитрий должен был поклясться перед Богом, после чего он в радости отправился к царице: оба отлично справились со своим делом и приветствовали друг друга с плачем и слезами, очень ласково и любовно. В этот день благодаря этой комедии многих людей поразила полная слепота. Перед всем народом она оказала Димитрию надлежащее уважение, как если бы он был ее возлюбленным супругом и государем, и он ей также. Это разнеслось по всей стране, и многие поэтому решили, что он verus Demetrius[241]. Отовсюду князья и бояре во множестве шли к нему в лагерь и сдавались» [242].
Перед нами конечно же поздняя мемуарная запись о прошедших событиях. Конрад Буссов запомнил главное: принятие Мариной Мнишек самозваного тушинского царя привлекло на его сторону многих людей, «ослепив» их разум правдоподобием чудесной истории. В этом Буссов не одинок. О том же, например, откровенно пишет Николай Мархоцкий в «Истории Московской войны»: «После долгих уговоров согласились все, в том числе и царица, притворяться вместе с нами, что это не другой царь, а тот самый, что был в Москве» [243].
В контексте соучастия Марины Мнишек в обмане детали, сообщаемые Конрадом Буссовым, выглядят слабым оправданием ее действий. Но стоит задержаться на приведенном им уникальном свидетельстве по самому деликатному вопросу, сопутствовавшему всей истории о «признании» Мариной Мнишек тушинского самозванца. Царица могла притвориться при первой встрече, но что дальше? Сколько раз должен был еще повториться спектакль? Как можно было обезопасить себя от многих сотен глаз, следивших за совместными выездами Марины Мнишек и нового «царя Дмитрия»? Тушинский вор, привыкший к повиновению, установленному разнузданным насилием, был лишен в случае с Мариной Мнишек своего главного оружия. Ибо она, неожиданно, своей правдивой первой реакцией, обезопасила себя от возможного покушения на ее честь.
Все те несколько дней, пока Марина до поездки в лагерь самозванца находилась под охраной гетмана Яна Сапеги, обсуждались условия новой помолвки или своеобразного «брачного контракта». В отличие от самборского договора между «царевичем» Дмитрием и воеводой Юрием Мнишком, текст соглашений, заключенных отцом Марины в начале сентября 1608 года, может быть только реконструирован на основе происходивших тогда событий. Об условии «номер один» – новой коронации или присяге – говорилось в предыдущей главе. На этом публичность заканчивалась; в дальнейших статьях договора, видимо, начинала действовать самборская модель отношений воеводы Юрия Мнишка с предшественником тушинского царя. Удовлетворение притязаний сторон откладывалось до «возвращения» «царя Дмитрия Ивановича» на московский престол. В пользу этой версии свидетельствует и то, что ее воспроизводил король Сигизмунд III, очевидно, информированный вернувшимся в Речь Посполитую послом Николаем Олесницким. Разъясняя ситуацию нунцию Клавдию Рангони, король Сигизмунд III говорил о причинах задержки сандомирского воеводы под Москвой в декабре 1608 года: «Мнишек остается при Димитрии, чтобы придать ему больше весу… он хочет женить его на своей дочери, как только новому претенденту удастся достигнуть престола. Присяга, принесенная когда-то Марине народом, должна облегчить выполнение этого плана» [244].
Это сегодня мы знаем последовательность событий, знаем и то, что второму самозванцу так никогда и не удастся овладеть Москвой. Современники же, находившиеся под столицей, где в осаде сидел слабый царь, против которого восстала половина царства, имели право думать по-другому и надеяться на скорую смену власти в Русском государстве. Единственным компромиссом со стороны Марины Мнишек стало то, что она позволила раньше времени создать
