— Остановитесь! — крикнула она. — Назад… вы слышите?.. Назад!
Но он не слышал ее. Ему удалось встать, и он приближался с протянутыми руками, с пугающим взглядом лунатика. Марианна невольно отступила на шаг, другой… Она никак не могла решиться выстрелить. Словно какая-то сила, более могущественная, чем ее воля, парализовала ей руку.
Может быть, ее ошеломил ужас и сам Маттео, с конвульсивно подергивающимся лицом, черным одеянием и сбитыми до крови руками похожий на извергнутого преисподней демона. Марианна чувствовала, что силы покидают ее. Она еще отступила, пытаясь нащупать свободной рукой вход в тоннель, но, очевидно, она отклонилась в сторону, и сзади были только трава и листья. Может быть, ей удастся спрятаться в зарослях?.. Но вдруг нога ее за что-то зацепилась, и она упала. А Маттео был все ближе и ближе, он казался гигантом, нависшим над ней. При падении пистолет выпал из руки Марианны, и она поняла, что погибла.
Она хотела крикнуть, но крик замер в ее горле. Послышался подобный раскатам грома грохот, и с другой стороны прогалины, из зарослей, появилось фантастическое видение.
Большая белая лошадь, несущая черного всадника, который с поднятым хлыстом обрушился на Маттео и показался молодой женщине сказочным великаном. Его облик вызвал у нее крик ужаса. Прежде чем упасть в обморок, она успела заметить под шляпой плоское лицо, белесое и неподвижное, на котором черными дырами сверкали глаза, а ниже — что-то бесформенное, прятавшееся в складках просторного плаща. Это было оседлавшее Ильдерима привидение, возникший из мрака призрак, спешивший на помощь к ней… От ужаса застонав, она потеряла сознание.
Марианна так никогда и не узнала, сколько времени она провела в беспамятстве. Когда она открыла глаза с ощущением избавления от бесконечного кошмара, она увидела, что лежит на кровати в своей комнате, и ей, еще сонной, показалось, будто действительно все это приснилось. Снаружи доносился шум ветра, но больше ничего не было слышно. Конечно, это был только сон: комната Агаты, прогалина, борьба с безумным Маттео, ужасный всадник на Ильдериме, — и она почувствовала глубокое облегчение. Все это было настолько невероятным! Очевидно, ее мозг слишком возбудился, если смог представить столь отвратительную сцену!
В этот час Агата должна еще мирно спать в своей постели, не ведая о той роли, которую она сыграла в ночной фантазии ее хозяйки.
Чтобы окончательно прийти в себя, Марианна хотела встать и освежить лицо водой. Но, отбросив покрывало, она увидела, что лежит обнаженная среди разбросанных неведомой рукой ароматных цветов жасмина…
Значит, это был не сон, все оказалось явью: прогалина, черная месса, выстрел из пистолета, ярость Маттео и, наконец, вмешательство ужасного всадника…
Вспоминая это, она ощутила, как волосы встают дыбом у нее на голове, а по всему телу бегут мурашки… Неужели все же он принес ее сюда? Это не мог быть Маттео… Маттео хотел убить ее, и она еще успела увидеть, как он упал под ударом хлыста всадника… Тогда — это князь принес ее… раздел… уложил в кровать… осыпал пахучими цветами полностью отданное ему бесчувственное тело… может быть, и… нет, подобное невозможно?.. К тому же как он мог это сделать, если, по его словам, подтвержденным кардиналом, ни за что не хотел, чтобы его брак стал реальностью… Однако, отчаянно пытаясь пробиться сквозь окутавший ее сознание во время беспамятства туман, ей показалось, что она ощущала поцелуи и ласки…
Панический ужас сорвал Марианну с постели. Ей хотелось бежать, любой ценой бежать и немедленно покинуть этот дом, где ей грозило безумие, где отъезд крестного оставил ее беззащитной перед всеми опасностями жилища, населенного людьми, для которых тайны были хлебом насущным. Она хотела снова встретить чистое небо, солнце и мирные пейзажи Франции, может быть, менее романтичные, но гораздо более спокойные, тишину ее уютного особняка на Лилльской улице, веселые глаза Аркадиуса и даже — даже это ей казалось чудесным — неистовую ярость Наполеона, все, вплоть до угрозы со стороны Франсиса Кранмера, которая неизбежно нависнет над ней при возвращении домой! Да, лучше это, чем извращенная, чувственная атмосфера, в которой она задыхалась и против которой восставала ее жизнерадостная молодость!
