Он искал верное слово.
— …услугами.
Мужчина улыбался еще шире.
— Совершенно верно, — сказал он одобрительным тоном, словно желая похвалить Али. — Услуга за услугу, именно так и обстоит дело.
Он прочистил горло, и лицо его снова сделалось озабоченным.
— Я надеюсь, ты понял, мы делаем это, потому что желаем тебе и твоим соотечественникам добра. Но все стоит денег. Дом стоит денег, фальшивый паспорт, по которому ты приехал сюда, тоже стоил денег. Согласно нашим правилам, ты не должен запрашивать вид на жительство самостоятельно: мы сами устроим для тебя и это по своим каналам.
Именно эта часть договора так привлекала Али, именно благодаря ей он согласился на весьма специфические условия: он не имел права рассказывать ни одной живой душе, даже семье, куда он отправляется. Кроме того, ему запрещалось упоминать координатора, с которым он имел дело накануне бегства. И наконец, он должен был поклясться, что никогда раньше не бывал в Швеции и не имеет там знакомых.
В принципе у Али были проблемы только с первым из условий — что надо все скрывать от семьи. Как ночной вор, он был вынужден сбежать из их общего с женой дома и в полном одиночестве отправиться в долгий путь — в Европу и далее в Швецию. Третье условие он решил нарушить. На самом деле друг в Швеции у него был, в городе под названием Упсала, и этого друга он предупредил о своем прибытии самым секретным образом. Тот наверняка уже ждет его, хотя Али и предостерег его: пройдет некоторое время, прежде чем они увидятся.
Все другие конторы, занимавшиеся контрабандой людей, откровенно презирали таких беженцев, как Али. Услуги таких фирм стоили в пять, а то и в десять раз дороже, и условия предлагались нечеловеческие. Ни о каком виде на жительство не было и речи, Али прекрасно знал положение дел. Если сначала Миграционное управление Швеции выдавало вид на жительство практически всем иракцам, то сейчас почти по семидесяти процентам ходатайств выносится отрицательное решение. При отказе остается возможность обжаловать вынесенное решение, и весь процесс до объявления окончательного вердикта может занять до трех лет. А при окончательном отказе остается только лечь на дно, чтобы избежать высылки из страны.
Ничего хуже невозможно представить. От самой мысли о такой долгой разлуке с женой Надией перехватывало горло.
Поэтому он с готовностью согласился на предложение незнакомца, рассказавшего ему о возможности оплаты его перевозки и проживания по схеме «услуга за услугу».
— Что я должен делать? — спросил он снова.
Человек долго глядел на Али, не произнося не слова. А потом, подавшись вперед, объяснил ему предстоящее задание.
* * *
Когда-то все было по-другому. Алекс Рехт был молод и только что пришел в полицию, ему быстро удалось заслужить репутацию одного из самых перспективных сотрудников. Спустя всего пару лет службы обычным участковым полицейским его перевели в следственный отдел, где он и остался. И где ему обычно нравилось.
Мысль о том, чтобы Алекс возглавил особую следственную группу, состоящую из тщательно отобранных сотрудников стокгольмской полиции, принадлежала не ему. Более того, он воспринял такую идею довольно скептически. Ему уже виделись объемистые тома запутанных дел на столе и вечная нехватка людей. А между делами — тишина и скука. Именно это и случилось теперь. После расследования дела об исчезновении и смерти Лилиан Себастиансон прошлым летом поручения его группе приходили нерегулярно. Начиналось все обычно фразой: «Алекс, твои ребята не глянут вот на это?»
Иногда дело и правда оказывалось необычным, иногда же не находилось никаких серьезных оснований поручать его именно Алексу и его людям.
Теперь перед комиссаром лежало два дела: одно — о застреленной чете Альбин, другое — о сбитом машиной неопознанном мужчине, найденном мертвым рядом с университетом. Еще до совещания в «Логове» Алекс решил для себя: если Фредрике не удалось найти новых убедительных данных во втором деле, то он передаст его коллегам из полиции Норрмальма.
Алекс горько вздохнул. Он все больше уверялся, что морщинка на лбу останется у него навсегда. И он больше не был так уверен, что работа ему по-прежнему нравится.
