Так закончилась миссия королевы Наваррской в Нидерландах. Итог, который королева ей подвела, соразмерен ее успеху. Конечно, она не изменила ничего в корне только чарами своих слов или обаянием. Как подчеркивала она сама, сеньоры, с которыми она беседовала, уже изначально были в большей или меньшей степени расположены в пользу Франции. Очевидно, что успех или провал кандидатуры принца — служившей ставкой во внутриполитической борьбе в Нидерландах — зависел от множества других факторов, помимо убедительности речей принцессы. Однако неоспоримо, что она сумела привлечь на сторону брата некоторое количество вельмож, влиятельных в южных провинциях. Впрочем, конкретные результаты ее дипломатических трудов выявятся в последующие годы: ведь граф де Лален в 1578 г. останется единственным сторонником Алансона, а в 1579 г. г-н д'Энши действительно передаст последнему город Камбре. Однако с тех пор Маргарита должна была расстаться с ролью дипломата. Поскольку Бержеракский договор установил новый мир с гугенотами, ей пора было ехать к мужу. Кстати, этот вопрос с августа был предметом обсуждения между Наваррой и Короной[181].
Поэтому почти ровно через два месяца она покинула Ла-Фер и вернулась в Париж, где о ее прибытии 12 ноября сообщил тосканский посол[182]. Двор с большой помпой встретил ее в Сен-Дени: король, королева Луиза и королева-мать «меня приняли с большими почестями и доброжелательством, находя удовольствие от моего рассказа обо всех знаках уважения и празднествах во время моего путешествия и пребывания в Льеже, равно как о приключениях на обратном пути». Прежде в ней восхищались красотой и культурой, теперь хвалили за умение вести переговоры, как это сделал посол Джироламо Липпомано, подчеркнувший, что «эта принцесса воистину имеет столь же развитый ум, как и ее мать: она весьма способна к делам. Пребывая на водах в Спа и в окрестностях, она почти сумела заключить договор между своим братом г-ном Алансонским, графом де Лаленом и другими фламандскими сеньорами, притом что сеньор дон Хуан, с которым она встречалась и трапезничала в Намюре, ни в малейшей мере этого не заподозрил»[183].
Отъезд в Гасконь был намечен на начало декабря, и королева-мать твердо решила сопровождать дочь. Тогда она согласилась, — пишет Маргарита, — пересмотреть вопрос с ее приданым, который все еще оставался нерешенным. «На этом [решении] и остановились, однако, в духе нашего двора. Ибо вместо моего скорого отъезда […] они задержали его на пять или шесть месяцев, как и отъезд моего брата, тоже спешившего в поход во Фландрию». На самом деле, похоже, Екатерина решила отложить поездку из-за того, что в Пуату и Гиени все еще было неспокойно[184]. И потом, Короне, как обычно, недоставало денег. Наконец, внутри королевского семейства и вокруг него начались новые раздоры, грозя ввергнуть королевство в хаос. Таким образом, в действительности эту поездку предприняли только летом 1578 г.
Глава VI
От одного союзника к другому: курс на Гасконь
(1578–1579)
Рокамболевские стычки, несколько месяцев потрясавшие французский двор перед отъездом обеих королев, странно напоминают начало 1576 г. Действительно, в первых числах января началась знаменитая ссора миньонов, в которой фавориты Месье снова противостояли фаворитам короля. Поначалу, — пишет Маргарита, — герцогу Алансонскому «каждый день чинились новые препятствия с целью задержать военные приготовления […], и при этом ему самому, Бюсси и другим его сторонникам наносились многочисленные обиды, устраивались бесконечные ссоры с Бюсси, и днем, и ночью, и всякий час, то со стороны Келюса, то Грамона». Со своей стороны Можирон, главный фаворит на тот момент, разжигал ненависть как между обоими братьями, так и между молодыми людьми, окружавшими их, так что «не проходило и дня, чтобы не устраивалась очередная ссора между ними и Бюсси, который из-за своего бесстрашия не мог уступить кому-либо».
К очень лаконичной версии королевы Летуаль делает ценное дополнение. Бюсси, несомненно, изнуренный, но по-прежнему задиристый, открыл враждебные действия 6 января 1578 г., на Богоявление, явившись на мессу «одетым совсем просто и скромно, но в сопровождении шести пажей в костюмах из парчи, расшитых витой золотой нитью, громко провозглашая, что настало время, когда храбрейшими становятся последние ничтожества». 10 января после его столкновения с Грамоном несколько сот кавалеров приготовились к бою, но король запретил эту дуэль и заставил обоих молодых людей примириться. 1 февраля Келюс, Сен-Люк, д'О, д'Арк и Сен-Мегрен напали на Бюсси, при котором был всего один дворянин. Как и Маргарита, хронист отдает должное неукротимой отваге этого молодого человека, «который был храбрым солдатом и скор на руку, обыкновенно насмехался над этими диванными миньонами и очень мало принимал их в расчет»
