Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 45
Генриха III это совсем не позабавило. Он знал, что внутренний мир в королевстве зависит от его способности нейтрализовать брата и зятя, двух молодых людей, которые не выглядели ни искусными стратегами, ни великими воинами, но в силу своего рождения и тогдашней политической ситуации стали вождями партий, противодействовавших его политике. Если первый только что начал внимать доводам рассудка — конечно, за существенные уступки, — то бегство второго окончательно срывало планы Короны, усиливая союз «недовольных» с протестантами. Очень скоро, несмотря на свои опасения, король вернулся к прежней тактике — договариваться, делать вид, что все в порядке, принимать заверения в верности, которые присылал ему беглец вместе с извинениями, демонстрировать, что проявляет добрую волю. И, как в первый раз, он заключил сестру под стражу в ее покоях — по ее словам, «с целью воспрепятствовать тому, чтобы я последовала за королем моим мужем, и заодно тем самым пресечь мои контакты с кем бы то ни было, поскольку я могу сообщать мужу и брату обо всем, что происходит при дворе». Маргариту, единственную оставшуюся заложницу из трех человек, будут держать вдали от супруга два с половиной года, пока между тремя лагерями не установится прочный мир. Однако условия ее «заключения» были тяжелыми очень недолго: «Я пребывала взаперти несколько месяцев, и никто, даже самые близкие мои друзья, не осмеливались навещать меня, боясь впасть в немилость. […] Только храбрый Грийон, презрев все опасности и возможную опалу, пять или шесть раз наносил мне визит, удивляя до крайности церберов, приставленных к дверям моих апартаментов. Они не решались ни остановить его, ни сказать ему что-либо».
Однако король Наварры, вернувшись в свои земли и восстановив контакт с женой, попросил ее сообщать «о состоянии моих дел […]. Я получила это письмо, будучи еще пленницей, и оно доставило мне значительное облегчение и принесло утешение. С этого времени я не упускала возможности часто писать ему письма, прибегая к изобретательности (дочери необходимости), хотя моим стражникам вменялось следить, чтобы я ничего не писала». Алансон, со своей стороны, дал знать королеве-матери, что не приемлет заключения сестры и что ее свобода — необходимое условие его подчинения. В самом деле, он, воспрянув духом после бегства зятя, потребовал пересмотра условий перемирия, и переговоры пришлось возобновить — их снова вела Екатерина, но на сей раз с уполномоченными обоих принцев. Таким образом, последующие недели были заполнены переговорной чехардой с участием матери и сыновей. Чтобы угодить Алансону, Екатерина посоветовала королю освободить Маргариту, но тот отказался. В конце апреля она вновь отправилась к младшему сыну[157]. «Мой брат, увидев, что меня с ней нет, выразил ей справедливое неудовольствие […]. Он добавил, что не желает слышать ни о каком мире, пока мое положение не изменится и пока я не получу удовлетворение». Единственное письмо королевы к герцогу, ее брату, которое дошло до нас, датируется этим периодом, и оно подтверждает точность рассказа в «Мемуарах». На жалобы Алансона по поводу отсутствия сестры на встрече Маргарита возражает: «Если бы это зависело от меня, я бы не преминула с Вами увидеться. Но если Бог пожелает, чтобы у меня, как говорится, были развязаны руки, обещаю Вам: меня не понадобится долго уговаривать, чтобы я уехала»[158].
Екатерина действительно возобновила атаку на Генриха и на сей раз добилась своего. Так что король, под принуждением, но, видимо, делая хорошую мину при плохой игре, освободил сестру, и обе королевы через несколько дней уехали в Санс. Там Маргарита встретилась с братом, прибывшим «в сопровождении своих отрядов, главных принцев и сеньоров своей армии, католиков и гугенотов», среди которых находился Бюсси. 6 мая 1576 г. был подписан мир в Больё — сразу же окрещенный «миром Месье», настолько велики были выгоды, предоставленные герцогу: к землям, уже принадлежавшим ему, добавлялись Турень, Берри и, главное, герцогство Анжуйское, отчего он отныне будет носить титул герцога Анжуйского
