— Ты не спрячешься от меня, — сказал Марат.
Он убрал ногу, подождал секунду, чтобы почувствовать ее облегчение, а потом наступил снова, со всей силы. Она глухо вскрикнула, стала выворачиваться. Он чуть не упал, и ему пришлось сойти с нее на пол.
— Хочу опия, — потребовал он, наступая ей на живот. — Хочу опия. Хочу сладкого и холодного.
Она вскрикивала, но не отвечала, пыталась вывернуться и уползти. Марат катал ее ногами. Он остановился, когда ее трусики набухли новой влагой. Она замерла — возможно, потеряла сознание. Он провел стопой по ее лобку, потом мокрой от мочи ногой наступил на ее лицо. Девушка не отреагировала.
Марат взглянул в окно. Сколько прошло времени с тех пор, как он сунул нож ей в рот? Полчаса или три часа? Он не мог этого определить. Дождь все той же серой завесой пеленал мир.
Марат вернулся на кухню. Ведра, баки с водой. Баки полные — она была аккуратной хозяйкой. Над баками — шланг с небольшим ручным насосом, чтобы поднимать вводу наверх, в резервуар над раковиной. Рядом с резервуаром — две проволочные сетки с луком. На столе — миска с сушеными кубиками маниока. Марат подхватил несколько кубиков, сунул в рот. Они были безвкусными и туго жевались. Лучше бы она пекла лепешки.
Он начал открывать и переворачивать все, что попадало под руку. Одна из банок со специями соскользнула в раковину, разбилась, заполнив комнатушку пряным запахом.
— Сука, — процедил Марат. — Точно как моя мать.
Он сдвинул керосиновую плитку. На безопасном расстоянии от нее стояла аккуратно обрезанная картонная коробка. Марат раскрыл створчатую крышку. Опять банки. Он уже хотел швырнуть всю коробку на пол — его притягивала мысль о глухом звоне, с которым погибнет ее содержимое — но в последний момент он остановился. Здесь был фруктовый джем. Красное, белое, желтое и зеленое содержимое банок даже на вид казалось сладким. Проститутка не подписывала свои банки, возможно, она вообще не умела писать. Марат не мог по цвету определить, что здесь было чем. Он наугад открыл банку с красным, сунул в нее пальцы, облизнул их. Его поразил чужой и незнакомый вкус северной ягоды. Ее вырастили во Франции. Это была земляника, о которой он ничего не знал.
Немного холодно и очень сладко. От сладости сводило рот. Марат снова сунул пальцы в варенье, зачерпнул тремя, облизал, бросил взгляд в комнату и резко отставил от себя банку. Дверь кухни была полностью раскрыта и предоставляла довольно большой обзор. Но девушки Марат не видел.
Он бросился назад. Несколько мгновений его ум лихорадочно рассчитывал ее силы. Может ли она встать? Идти? Как ей удалось ускользнуть так тихо?
Потом он ворвался в комнату и сразу нашел ее. Она ползла — уже втащила половину своего тела в прихожую. Он схватил ее за ногу и втащил обратно в комнату.
— Мразь, — еле слышно зашипела она с пола. — Ты самый слабый и ничтожный мужчина, которого я видела.
По циновкам протянулась тонкая красная линия. На ее губах снова была свежая кровь. Марат догадался, что порвал что-то у нее внутри, когда вставал на ее живот. Неважно. Она проживет столько, сколько ему нужно. А потом умрет. Мучительно.
— Даже твоего имени никто не знает, — продолжала девушка. — Ты просто убийца шлюх, вот как о тебе говорят. Кусок желтого дерьма.
— Эти слова я вырежу у тебя на спине, — ответил Марат. Он сходил на кухню, принес банку варенья. Девушка с закрытыми глазами лежала на полу. Из уголка ее рта кровавой ниткой стекала слюна. Марат опустился на пол, надавил на ее разбитое плечо, заставил перевернуться на спину. Потом встал на колени и зажал ее голову между своих ног.
— Тебе недолго осталось, — сказала она. — Я буду последней, или предпоследней, кого ты убьешь, а потом тебя найдут и пристрелят, как бешеную собаку.
Марат провел ножом по ее лицу. Лезвие легко рассекало гладкую бронзовую кожу. Она задергалась. Попыталась отвернуть голову, но не смогла. Он держал ее крепко. Она не кричала, только начала дышать немного чаще. Ее глаза по-прежнему были закрыты. Здоровая рука попыталась нашарить лицо мучителя, но была слишком слабой. Марат даже не обратил на нее внимания. Теперь его занимало ее платье.
