В итоге в 1969 году Краус подарил уникальное издание Библиотеке Бейнеке при Йельском университете… Там же оказалась и часть документов, непосредственно связанных с манускриптом.
В 1967 году британским издательством Macmillan Publishers была выпущена книга толщиной более 1100 страниц, которая называлась «Взломщики кодов». Написал ее историк и писатель, специалист по криптологии Дэвид Кан. Это издание объединило под своей обложкой громадное количество материалов по истории криптографии — от времен зарождения письменности до середины ХХ столетия. Особый интерес читателей вызвало то, что автор привлек документы, еще недавно являвшиеся засекреченными, и раскрыл некоторые тонкости работы европейских, американских и советских криптоаналитиков и разведчиков. Читателей привлекал и тот факт, что язык и стиль книги были рассчитаны на самый широкий круг интересующихся, а не только на «узких специалистов». Правда, надо сказать, что Агентство национальной безопасности США было не в восторге от публикации работы Кана и всячески ей препятствовало.
Это издание по сей день считается настольным для всех, кто интересуется историей криптоаналитики; книга часто упоминается в исследованиях, посвященных «манускрипту Войнича».
В 1976 году за «рукопись Войнича» взялся профессор Йельского университета, физик Уильям Ралф Беннетт (1930–2008). Он одним из первых использовал для изучения манускрипта (вернее, для изучения символов манускрипта) компьютер. Беннетт провел частотный анализ текста на основании новейших на тот момент достижений техники. И оказалось, что «уровень энтропии» в тексте манускрипта несколько ниже, чем во многих других известных языках, ниже, чем было принято думать до сих пор — до того, как текст «пропустили» через электронный мозг. Что такое энтропия? О частотном анализе мы с вами уже говорили. Энтропия — это показатель «информационной емкости» языка, вернее, его слов и знаков. Чем больше разнообразие в виде и порядке букв, в составе слов и в их сочетаниях — тем выше энтропия. Чем предсказуемее расположение букв в словах, чем менее разнообразно написание — тем ниже. Можно рассчитать энтропию не только для текста или языка в целом, но и для отдельных букв и сочетаний. Например, в некоем языке буква А в большинстве случаев следует в словах за буквой К. Другие сочетания и последовательности с буквой А встречаются крайне редко. Значит, энтропию буквы А в данном случае следует признать низкой.
Итак, оказалось, что энтропия «манускрипта Войнича» — в среднем не более 10 бит на слово, меньше, чем в латыни и в английском языке (если называть «словами» группы символов манускрипта, отделенные друг от друга пробелами). Для сравнения: энтропия английского языка составляет в среднем около 2 бит на букву.
Этот факт привел профессора Беннетта к нескольким интересным выводам.
Во-первых, он заявил, что вряд ли шифр, которым пользовался автор манускрипта, был полиалфавитным — в этом случае энтропия текста была бы значительно выше.
Во-вторых, сравнивая энтропию различных языков, он обратил внимание на то, что по своим показателям к языку «манускрипта Войнича» ближе всех находится… гавайский. А чисто внешне некоторые символы показались ученому схожими с глаголицей.
Наверное, здесь нужны некоторые разъяснения.
На гавайском языке и некоторых схожих с ним говорит население многочисленных островов Тихого океана — правда, на протяжении всего ХХ века он активно вытеснялся английским; в современном гавайском алфавите всего 13 букв. Но какое отношение гавайцы могли иметь к «манускрипту Войнича»? Скорее всего, никакого. Да и сам Беннетт утверждал, что гавайский язык он привел просто для примера и схожесть по частотным показателям вовсе не означает реального родства языков. Тем более что гавайская письменность ни для кого не являлась секретом — она сложилась лишь в XIX веке на основе латиницы, благодаря европейским миссионерам. Так что совпадение «показателей энтропии» здесь чисто случайное.
Что же касается глаголицы, то этот алфавит был создан в IX веке византийцем Кириллом и впоследствии, видимо, вытеснен более практичной кириллицей, авторами которой стали все тот же Кирилл и его брат Мефодий. Правда, вопрос о «старшинстве» между глаголицей и кириллицей историками обсуждается до сих пор (
