— Нет. Внятного ответа мы от него не добились Да, зовут его дон Педро Маскареньяш. Он производит впечатление растерянного человека. Но неприятен на вид. Глаза смотрят не на собеседника, а в сторону. Юлит. На вопрос, знаком ли он с кем-нибудь в Тифлисе, ответил отрицательно. В то же время прислуга в гостинице определенно утверждает, что вчера его кто-то спрашивал. Наш агент, который постоянно находится рядом с гостиницей…
Ник недоуменно поднял брови. Сыщик немного смутился и тут же объяснил:
— Это торговка семечками, ее зовут бабо Ануш. Полиция ее не трогает, не гоняет, а она весьма расторопная особа, снабжает нас необходимой информацией.
— Ах, так, — задумчиво протянул Ник, — ну, ну, продолжайте.
Не заметив и тени иронии в словах коллеги, молодой сыщик продолжал:
— Так вот, по оперативной информации, вчера в гостиницу заходил плоховато одетый тип, хм-м, господин, в обтрепанной одежде, в плисовых штанах, заправленных в давно нечищенные и требующие починки сапоги. На вид ему было что-то около лет сорока. Он спрашивал господина из Гоа. Пробыл он у него в нумере минут десять и быстро вышел. По прошествии некоторого времени из гостиницы вышел приехавший господин, этот дон Педро и нарочито медленной, прогуливающейся походкой стал подниматься вверх, на Головинский проспект. Он был одет в европейский костюм темно синего цвета, который сидел на нем прекрасно, в мягкой шляпе, шейный платок был заколот бриллиантовой булавкой…
— Это все информация от вашего агента? — изумленно спросил Ник.
— Да, — гордо подтвердил молодой человек, — Это очень ценный агент. — Далее приезжий прошелся по Головинскому, останавливаясь и разглядывая дома, особенно витрины магазинов с зеркальными стеклами, было похоже, что он либо кого-то поджидает, либо хочет установить, нет ли за ним слежки…
— Но позвольте, — еще более изумляясь, спросил Ник. — Во-первых, ваш агент сидит на одном и том же месте и продает семечки, а во-вторых, вчера еще ничего не было известно о происшедших ночью событиях, не так ли?
— Сейчас отвечу, — заспешил сыщик, — наш агент, бабо Ануш стало быть, имеет внука, весьма смышленного мальчугана, весь в бабушку. Он продает папиросы с лотка, лоток у него висит на шее на ремне, он имеет официальное разрешение на торговлю от полиции и городовые время от времени строго его останавливают и требуют предъявить это разрешение. Публика, прогуливающаяся по Головинскому, весьма ему сочувствует в этих случаях. Зовут мальчишку Гаспар. Так вот, Гаспар шныряет по всему Головинскому, может заходить и на соседние улицы. Что же касается предварительной слежки за иностранными постояльцами гостиницы, так у нас на это есть особое разрешение полицмейстера. Мы такую слежку ведем постоянно, на то у нас и агентура.
— Ну и ну, — поразился Ник. — Снимаю шляпу перед тифлисской полицией. Что же тогда у вас столько нераскрытых убийств? — ехидно спросил он.
Молодцевато приосанившийся сыщик тут сник.
— Нам это оказалось не по зубам, — честно признался он.
Ну, хорошо, — вздохнул Ник, — ну, а потом вы все же упустили этого португальца?
— Нет, ни в коем случае, — улыбнулся Кикнадзе. И продолжал объяснять. — Гаспар, или Гаспаронэ, как зовут его дружки, которых у него великое множество, организовал несколько отрядов таких же сорванцев, как и он. Для них это в какой-то степени игра, но относятся они к этому серьезно, к тому же получают небольшое вознаграждение в особо интересных случаях. Так вот, мальчишки довели этого дона Педро до улицы Петра Великого, где он, оглядевшись по сторонам, нырнул в подъезд одного из домов. Дом этот весьма респектабельный, в нем собирается почтенная публика по определенным дням для игры в бостон. Португалец пробыл там всего несколько минут, вышел и пошел вниз по улице, дошел до Головинского и фланировал по нему допоздна. Потом он пошел в гостиницу.
— Интересно, — протянул Ник. — А ваши агенты не наблюдали ли случайно за его патроном?
— Конечно. Но тот, выйдя из гостиницы, сел в фаэтон, который довез его до дома персидского консула. Кстати, и в предыдущий день он был, видимо с визитом после приезда там же, но очень коротко. Итак, этот человек вошел в дом и на сей раз долго не появлялся.
