Дѣвочки пансіона собирались на прогулку, когда въ воротахъ двора появился Мантыкъ. Раздались, зазвенѣли по двору радостные дѣтскіе голоса:
— Галина! Мантыкъ!
— Галочка, Мантыкъ пріѣхалъ!
Мантыка въ пансіонѣ знали и любили. Онъ какъ-то привезъ въ тотъ городокъ ящики, сгрузилъ ихъ, и прежде чѣмъ ѣхать въ Парижъ, заѣхалъ въ пансіонъ, съ разрѣшенія начальницы, забралъ дѣвочекъ и покаталъ ихъ по шоссе мимо лѣсовъ и полей.
То-то было радости!
Галина въ лиловомъ простенькомъ форменномъ платьѣ казалась блѣдной и грустной. Большіе синіе глаза при видѣ Мантыка загорѣлись радостью.
— Мантыкъ! — восторженно крикнула она — и въ будни!.. Какъ хорошо!.. Какъ же вы устроились?
Галина повела Мантыка наверхъ въ церковь.
Въ пансіонѣ за недостаткомъ мѣста не было особой пріемной, но, когда пріѣзжали родители, или родственники дѣвочекъ — ихъ просили для свиданія въ домовую церковь.
Совсѣмъ маленькая была эта церковь. Почти квадратный залъ съ широкими окнами былъ полонъ свѣта. Некрашенные полы, простыя бѣленыя стѣны: все сверкало чистотою. Въ глубинѣ залъ былъ перегороженъ иконостасомъ. Склеенный изъ бѣлой бумаги, съ бѣдными иконами, съ росписью потолка, съ паникадилами изъ дерева и жести, съ простыми аналоями, накрытыми чистыми полотенцами, — все было сдѣлано руками самихъ дѣвочекъ и ихъ воспитательницъ — онъ производилъ неотразимое впечатлѣніе умиленной вѣры и святости.
Маленькій храмъ, храмъ игрушка, кукольный храмъ поразилъ Мантыка. Онъ почуялъ въ немъ незримое присутствіе Христа. Какъ въ томъ богатомъ и прекрасномъ храмѣ св. Александра Невскаго въ Парижѣ, гдѣ сверкали лѣпныя золоченыя колонны, гдѣ поражала красота иконъ, писанныхъ лучшими художниками, a высокій куполъ уносилъ мысли къ небу, гдѣ были пестрые мраморные полы и куда по крутой каменной лѣстницѣ входили сквозь свѣтлую сѣнь — былъ Христосъ, такъ былъ Онъ и здѣсь, въ этомъ кукольномъ храмѣ, съ любовью созданномъ маленькими дѣтскими ручками и странно напоминавшемъ бѣдныя церкви глухихъ Русскихъ деревень.
Мантыкъ застылъ у входа, не смѣя сѣсть на табуретку, предложенную ему Галиной.
«Да, правду говорилъ дѣдушка, Богъ вездѣ«, - подумалъ Мантыкъ и долго крестился на иконостасъ.
Галина встала. Синіе прозрачные глаза смотрѣли на Мантыка. Въ окно широкимъ потокомъ, четырьмя золотыми столбами съ крутящимися пылинками вливались солнечные лучи и раздѣляли Мантыка отъ Галины. Черезъ нихъ золотымъ казался Мантыкъ. Онъ кончилъ креститься и обернулся къ Галинѣ. По его восторженнымъ, блестящимъ глазамъ Галина поняла, что и спрашивать ни о чемъ не надо. Ъдетъ вслѣдъ за Колей ея милый Мантыкъ. «Какъ это случилось»? — Галина не допрашивала. Она вѣрила въ чудеса. Она вѣрила въ то, что, если захочетъ Богъ, и волшебный котъ придетъ помогать ея милой мамочкѣ, какъ приходилъ къ ней во снѣ, во время болѣзни. Захотѣлъ Богъ помочь Мантыку: — ну, ѣдетъ Мантыкъ въ Африку! Чему тутъ удивляться?.. Очень даже просто!.. Почему ему и не ѣхать?..
— Ъдете? — затаивая дыханіе, спросила Галина. — А, когда?
— Сегодня.
— Какъ жаль… Нельзя проводить… Какъ Колю. — Галина скосила глаза на узкую дверь, ведшую въ церковь и тихо добавила: — будни… Онѣ не пустятъ… И мамочка не можетъ.
— Теперь, Галина, — говорилъ Мантыкъ, — можете быть совсѣмъ спокойной за Колю. Ежели даже на него, допустимъ… ну хоть — сорокапудовый левъ набросится — можете быть спокойны, Галина, — ухвачу за хвостъ возлѣ самой кисти и оттяну того льва отъ Коли.
Галина съ восхищеніемъ посмотрѣла на Мантыка.
— А ружье? — тихо сказала она. — Безъ ружья нельзя… Никакъ нельзя…
— Есть, — прошепталъ съ видомъ заговорщика, Мантыкъ. — Тысячу шестьсотъ франковъ за него отдалъ со всѣми принадлежностями.
— Откуда столько денегъ?.. Это ужасно сколько. Не сосчитать.
— Было у меня… Заработалъ: — двѣ тысячи двѣсти сорокъ франковъ.
— Двѣ тысячи двѣсти сорокъ, — въ благоговѣйномъ ужасѣ сказала Галина. Эта цифра не вмѣщалась въ ея маленькой круглой головкѣ съ золотыми косами. Мамочка больше ста пятидесяти при ней не считала. Сто пятьдесятъ они платили въ гостинницѣ за двѣ недѣли.
— Двѣ тысячи двѣсти сорокъ, это ужасно, Мантыкъ, какъ много. Что же у васъ осталось?
