Здесь необходимо еще раз подчеркнуть: планируя поход на Петроград, Маннергейм собирался сделать это вовсе не из любви к России. Россия была для него теперь врагом, финская независимость – основной целью. Даже если бы каким-то чудом Николай II или его наследник вернулся на царский трон, это мало что изменило бы в позиции финского лидера. Как пишет Вейо Мери, «Финляндия должна была получить конкретную пользу от этой операции, чтобы пойти на нее. Россия, которой Финляндия окажет столь огромную услугу, окажется в великом долгу перед ней и навечно признает независимость Финляндии. Финляндцы купились на мысль о возможности одновременно присоединить и принадлежавшую России Восточную Карелию. Но мотивировка Маннергейма была не только тактической уловкой. Он хорошо знал истинную мощь России и уже в 1918 году думал о той великой державе, что вновь поднимется из руин. Кроме того, ему было известно, что в России вряд ли кто-нибудь согласится на отделение Финляндии. Поэтому Россию надо вынудить пойти на компромисс, представить выгоду как цену за выгоду». Лошадиный торг, не более того. Just business.
В своих мемуарах Маннергейм утверждал, что всегда был сторонником борьбы с большевизмом. Вину за то, что помощь «белым» так и не была оказана, он старался свалить на кого-нибудь другого, например на своих преемников у власти. «Я считал, что Финляндия, так же как и Польша, не имела причин оставаться в стороне от общей борьбы против большевиков. Участие в военных действиях, которые для Финляндии могли бы ограничиться захватом Петрограда, создавало предпосылки для прихода в России к власти твердого и здравомыслящего правительства, и такая „услуга“ стала бы основой для будущих дружеских отношений. Если сосед, который долго жил под гнетом России, был готов оказать ей рыцарскую помощь, это могло считаться высоким поступком. Я был твердо убежден, что до тех пор, пока правительство большевиков остается у власти, ситуация в России чревата опасными последствиями для всего мира, в первую очередь для Финляндии: чума, идущая с Востока, могла оказаться заразительной. Нельзя было терять ни минуты». На практике же Маннергейм не пошевелил пальцем, чтобы помочь «белым» – по крайней мере, пока они не были готовы согласиться на его условия.
В конце июля президентом Финляндии был избран Каарло Юхо Стольберг. Финские парламентарии признавали заслуги Маннергейма, но не хотели видеть главой своего государства шведского аристократа с диктаторскими замашками. Разочарованно пожав плечами, офицер с безупречной выправкой немедленно удалился в милый его сердцу Париж. Не оставаться же, в самом деле, в этой дикой холодной Финляндии?
После отъезда Маннергейма вялотекущий советско-финский конфликт продолжался. Финская сторона активно использовала такой прием, как создание марионеточных государств. Так, на Карельском перешейке севернее Петрограда была создана крошечная республика Северная Ингрия. Ее флаг, кстати, до сих пор использует группа «ингерманландцев» – петербургских националистов-маргиналов, выступающих за отделение Питера от России и выбор им «европейского пути». Несколько более серьезную силу представляло собой Временное правительство Карелии, базировавшееся в Ухте (ныне Калевала) под финским покровительством. Однако в октябре 1920 года финны, так и не добившись военного успеха и опасаясь втягивания в затяжную войну с победившей в Гражданской войне Советской Россией, предпочли заключить Тартуский мирный договор. Еще одна попытка отхватить кусок карельской территории была предпринята финнами в конце 1921 – начале 1922 года, однако и она успехом не увенчалась.
Это, строго говоря, происходило уже без прямого участия Маннергейма, однако являлось прямым продолжением начатой им политики и воплощением в жизнь его идей. Не случайно осенью 1919 года Маннергейм отправил из Парижа в Хельсинки письмо, текст которого целиком приводит в своих мемуарах:
«Господин президент! В тот момент, когда народ Финляндии стоит перед решениями, которые определят его будущее, я считаю своей патриотической обязанностью публично высказать твердое убеждение, к которому я пришел, тщательно изучив реальную ситуацию и общественное мнение в Париже и Лондоне. Развитие событий, по всей видимости, последний раз дает нашему народу возможность принять участие в решающем сражении против самой жестокой деспотии, какую только знал мир. Относительно малыми силами мы сможем обезопасить нашу свободу, обеспечить нашей молодой республике спокойное и счастливое будущее и доказать всему миру суверенитет государства Финляндии, что отвечает общим европейским интересам.
