Тайная жизнь, да, но почему? Прятать нечего, но многое нужно защищать. Дора, Клара, Франсуа или другие. Нужно красть время, час здесь, час там, порой даже четверть часа, тридцать секунд, пять минут. Предаваться размышлениям можно в туалете, на лестнице, во дворе. Вдруг, безо всякой причины, остановиться между двумя зданиями. Медленно спуститься на третий подземный уровень автостоянки. Смотреть на крыши, окна, силуэты людей. Чувствовать, до какой степени ты здесь напрасно, ни для чего. После сна выпить залпом три стакана воды. Встать очень рано, будь что будет. Воздерживаться от сексуальных отношений, или наоборот. Молчать или говорить слишком много. Вытянуться неподвижно или бежать. Остановиться в первом попавшемся отеле, послушать шум, уехать. Вести машину наугад, никуда, вдоль берега. Принимать самые нелепые приглашения, получать удовольствие оттого, что кто-то другой взял тебя в оборот. Вдруг исчезнуть на три месяца или год (как сейчас Франсуа, в Китае). Всем заявить, что отправляешься в путешествие и остаться дома. Жаловаться, когда все идет прекрасно (это доставляет всем такое удовольствие), но ни в коем случае не делать этого, когда тебе действительно плохо (это доставило бы им слишком большое удовольствие). Сбить со следа Лежанов, как бы их на самом деле ни звали, Нежан или Дажан. Останавливать действие приказов Центрального Бюро Леймарше-Финансье, или, по крайней мере, переводить их в разряд невыполнимых (Дора). Без остановки практиковаться, напуская на себя праздный вид (Клара). Выигрывать, терять и снова выигрывать, терять, выигрывать. Лгать, говоря правду. Плавать, спать. Безо всякой причины быть настороже, двигаться безо всякой цели. Быть очень серьезным, очень легкомысленным. До конца расслабиться. Пустить все на самотек.
Один из любимых фильмов Доры — старый Фриц Ланг 1955 года, «Контрабандисты из Мунфлита», со Стюартом Гранжером и Джоном Вайтели. Посмотрим его еще раз.
Течение, встречное течение. Быть на виду и совершенно невидимым. Всегда наберется компания приятелей-неудачников: бегство непонятно куда, всякого рода психозы, подавленность, попытки самоубийства. Опасность велика, вероятность спасения тоже. Этой ночью мне снилось, что в какой-то аптеке мне предложили все разновидности наркоты. Я взял немного, не особо излишествуя, сказав себе, что в остальном у меня есть все, что нужно. Как потрясающе просыпаться утром, смотреть на свои руки или член, будто видишь это в первый раз, а может, в последний. Как хорошо неожиданно возвратиться домой, как если бы собирался застать там себя. Еще неплохо что-то насвистывать или напевать в одиночестве. Много раз вслух повторять некоторые слова, пока они не покажутся вдруг совершенно нелепыми (а они все нелепы). Шептать, вот так, чтобы подбодрить самого себя: «anyway». Изо всех сил избегать чужих признаний, откровенностей или излишней проницательности, иными словами, озлобленной полиции тайного контроля.
В пути вы встретите истовых прислужниц смерти, с их цифровыми треножниками. Разумеется, они называют это жизнью, а еще обновлением, возрождением. Они правы на 99 %. Единственное, что они забывают — или в принципе знать не могут, — так это то, что смерть через них нацеливается на 0,01 %, на того, кто заслужил бы жить вечно. Неважно. Естественно. Разумно. Вопрос степени износа и денег. Денег, старения, омоложения. И совершенно не предусмотрено, чтобы новое, и конца этому нет, все время оборачивалось тем же. Это было бы слишком аморально. Здесь Клара садится и опять начинает играть токкату.
Они утверждают, что человеческая жизнь — самое ценное на свете, и бездарно растрачивают ее. Что Природа их восхищает — и опустошают ее. Что они любят детей, будущее — и запирают их на замок. Опять-таки, неважно, естественно. Последний акт получается кровавым, они забыли побиться об заклад, поздно, тлен. Жизнь так коротка, внезапно говорят они. Да нет же, напротив, она очень длинна, неисчерпаемо богата, неизменно интересна. Между понятиями «тратить время» и «жить» лежит пропасть.
Я наведываюсь в свою комнатку в городе, нахожу там послание от Франсуа. Он в Кантоне, все в порядке. Он нарисовал шестьдесят первую гексаграмму из «Книги перемен», ту, что означает «Внутреннюю правду». Вверху утончение, проникновенность, ветер. Внизу радостность, водоем. Идеограмма представляет собой стрелу в центре мишени. Защита, удачная охота, помещение в самый центр, стабильность. Но какого черта подписался он «Эмерик»?
