— Спасибо, предпочитаю не пить до заката, — вежливо улыбнулся он.
— Это что за установка? — мне вспомнилась одна знакомая дама, которая как-то отказывалась плавать со мной после полудня, обещая превратиться в монстра. Что только не сочиняют люди, чтобы избегать моего сомнительного общества! Разве я не лапочка?
— Боишься, что голова не будет соображать до конца рабочего дня?
— Да нет, просто такая привычка.
— Мино… — я не психолог и не люблю задушевные беседы, но этот парень мне нравился, как честная продажная личность, которая импонировала моей безгрешной по меркам ада душе. — Ты что, до сих пор страдаешь по своей бывшей? Ну, расстались и расстались. Надо оторваться, встряхнуться!
— Я вовсе не страдаю, — покривил он губы, опустив взгляд. Я отодвинул ему стул за спинку. — Садись, давай побалакаем полчасика, — он услужливо опустился. Не то чтобы сильно, до содрогания боялся меня, но со здоровой долей страха остерегался, возводя на пьедестал авторитета. Это хорошо. — Надо тебе развеяться как-нибудь…
— Да я не люблю шумные развлечения, Джиён, правда.
— Ну, баб-то ты любить не перестал? Выбрал бы и себе какую-нибудь, если хочешь, — указал я подбородком на саквояж. Мино покачал головой без интереса. — Не дело это, братец, жить воспоминаниями по какой-то прошлой любви. Ты что, веришь в неё что ли вообще?
— Пришлось столкнуться, — хмыкнул он, посмотрев на меня.
— А мне вот нет. Как думаешь, кому из нас хуже, а?
— Не возьмусь судить, — умел он отвечать коротко, очень расплывчато, убеждая в том, что с тобой совершенно согласен и обрубая развитие разговора. Ни поспорить, ни придраться, ни развести на треп. Идеальный белый воротничок. Это мне в нём тоже нравилось, но иногда бесило.
— Я думаю… нет, я знаю, что мне прикольнее. Посмотри на нас с Сынхёном. У него любовницы, у меня шлюхи. Часто это одни и те же женщины, но он их предпочитает называть на свой эстетический манер. А мне названная сахарной кислятина слаще не становится. Бляди и в Сингапуре бляди. Так что давай, прекращай жевать сопли и возвращайся в строй нормальных мужиков.
— Джиён, я ценю твоё мнение, — в конце этой фразы затаилось неозвученное «но», которое я угадал.
— У тебя другое представление об образе нормального мужика, я понял, — без обид докурил я и потушил окурок.
— Я всего лишь не имею моральных возможностей твоего уровня.
— Это прозвучало как «я не такой мудак, как ты», — засмеялся я, смутив Мино. Как он не пытался культурно выкладывать мне свои мысли, я читал между строк.
— Вовсе нет…
— Да ладно тебе, ты думаешь, что я огорчусь от подобного мнения? Я прекрасно знаю, чего заслуживаю своей деятельностью, своими поступками. Я настолько не ангел, что когда мною произносится это слово, на небесах придумывают им новое название, потому что прежнее осквернил мой язык.
— Ты не так плох.
— А что во мне хорошего? — поинтересовался я, откинувшись.
— Ты жестокий правдоруб. Это подкупает, — заметил Мино.
Да он тоже меня узнал достаточно.
— Я способен на обман.
— Но не на предательство.
— Ты прав, — вздохнул я, задумавшись.
Оба мы на некоторое время завязли глазами на горизонте. Я вышел из раздумий первым.
— Наверное, потому что предают близких. А у меня таковых нет… у меня есть два прекрасных друга, которых я никогда не подставлю. На этом круг моих привязанностей заканчивается. Я бы даже тебя, наверное, мог кинуть, только пока не знаю, что мне за это такое нужно предложить…
— Вот видишь, ты даже в этом искренен, — Мино улыбнулся. — Ты говоришь мне в лицо, что я не отношусь к избранным, что ты не тронешь. Впрочем, я это и так знал.
— Хорошо, потому что не хотел тебя расстраивать, — пошутил я, и мы коротко посмеялись. — Ладно, не буду тебя задерживать. Иди, и свисти, когда отгрузишь телок. Когда это примерно будет?
— Через неделю. Я постараюсь сделать всё, чтобы они были на месте.
— Отлично. А тебе я всё равно антидепрессант найду! — бросил я ему, уже уходящему, в спину, перегнувшись через поручень своего кресельного стула.
Он остановился в раздвижных стеклянных дверях.
— Джиён, отстань, — нахмурил он брови, чтобы я не лез к нему со своим мировоззрением.
