Я посмотрел на ее жениха. И снова мне почудилось в нем что-то юношеское, возможно, все дело было в его по-мальчишески тонкой шее или манере энергично и уверенно раскланиваться со своими приятелями из администрации. Мне вдруг показалось, что эта Кэролайн Краули немного старше своего жениха, но, с другой стороны, женщины под тридцать, как правило, мудрее мужчин того же возраста, так что, скорее всего, она просто держится более солидно. Тем не менее я чувствовал, что все не так просто. Если в действительности она была не старше его, значит, ее что-то состарило.
– …нет, я вовсе не думала как-то умалить достоинства вашей газеты, – сказала она, покачивая ногой. – У вас замечательная газета, поверьте. Мне, в общем, нравится такое… ну, что ли, этот бульварный привкус. Знаете, я, конечно, читаю «Тайме», там и наши, и международные новости, но в вашей газете есть еще кое-что… понимаете, какое-то ощущение реального города. Ну грубый наждак, что ли. Этого нет в «Тайме». – Она бросила взгляд на своего жениха, который, судя по его жестикуляции, говорил о теннисе, показывая, как он наносит удар справа.
– Ваш жених увлекается теннисом.
– Чарли? – спросила она. – Да. А можно я задам вам еще один вопрос?
– Конечно.
– Вам не приходит в голову, что любой ваш поступок можно было предвидеть заранее?
Я внимательно посмотрел на нее. Ее вопрос никак не был связан с нашей беседой.
– Я хочу сказать, что происходит все время одно и то же, разве не так? – спросила она, подняв темные брови. – С какими-то беднягами случаются ужасные, но тривиальные происшествия, причины которых также вполне заурядны, и вы спешите туда за достоверными сведениями, или что там вообще интересует репортеров, – и так изо дня в день, верно?
– Я отыскиваю интересные события. – Я отпил из стакана.
– А я слышала, что вы большой любитель расследований и занимаетесь теми случаями, где вам приходится серьезно копаться в чьем-то мрачном, грязном, жутком прошлом, ну там какого-нибудь политика или кого-то еще, и находить нечто важное… но важное именно в смысле расследования…
– А вам не кажется, что наш разговор стал излишне серьезен?
– Ну, – начала она, несколько смягчая тон, – если я и была грубой, это потому, что грубые вопросы, как мне кажется, всегда самые уместные.
– Вам нравятся грубые вопросы?
– Мм-хмм.
Я чувствовал, как алкоголь ударяет мне в голову.
– А тогда позвольте вас спросить, зачем это вам понадобилось выходить замуж за явно порядочного, интеллигентного, красивого, здорового и перспективного парня, как ваш жених, когда вы могли бы подцепить какого-нибудь никуда не годного психопата с гнилыми зубами, в желтой футболке, без счета в банке и с мозгами, начиненными немыслимой похабелью, с которым тем не менее было бы гораздо интереснее побеседовать и переспать.
Она в удивлении откинулась назад, полуоткрыв свой прелестный ротик.
– Вот так, – я качнул головой, – вот вам грубый вопрос. Я могу задать и другой. Могу, к примеру, спросить, долго ли еще я должен притворяться, что наш игривый разговор затеян просто так, без всякой цели. Женщины с вашей внешностью, бывая на вечеринках, не подходят вот так вот запросто к незнакомым мужчинам и не осуждают сначала их наружность, а потом – способ зарабатывать на жизнь, находясь при этом под защитой жениха и своей чарующей прелести. И все это без всякой причины, так, что ли?
Она сидела, уставившись на свои колени.
– Послушайте, – продолжил я, смягчаясь, – я просто хочу сказать, что если вам захотелось развлечься или пришла идея чем-нибудь заняться, ну скажем, серьезной беседой, а не молоть чепуху, как это принято на коктейлях, – прекрасно! Я готов. Весь день я – признаюсь, не без интереса – общался с лживыми болтунами, но здесь я не на работе, поэтому сделайте одолжение… кончайте с этим делом, ладно? И давайте приступим к тому, что на самом деле вам от меня нужно.
Она наконец подняла голову и посмотрела прямо мне в лицо. В ее глазах я не заметил испуга, в них мелькнула лишь искорка веселья.
– Я правда надеялась, что смогу поговорить с вами о важном деле, – сказала она совершенно другим, спокойным и звонким, голосом.
