Прежде всего: почему «старослужащие» в соборе бабки не проявляют к неофитам любви? Чуть ли не щипаются, если женщина без платка и в брюках. Второе: почему дьякон всё утро зевал и не крестил рот? Третье: почему владыко такой толстый? А ещё, — почему называется «таинство», а исповедуются все вместе? Всем же всё слышно! — Перечень подобных вопросов требовал постоянно здорового чувства юмора. Но со временем список изменялся. Вернее, у Елены с какого-то момента вопросы стали перемежаться утверждениями. И цитатами. И осуждениями. Меня, многогрешного, в том числе.
Дело, оказывается, было вполне стрекозиное. Весна, цветы, характер. Конечно же, — она опять влюбилась. Но в этот раз влюбилась так необычно, что не могла даже поделиться известием о встреченном «идеале» ни с кем, кроме нас. Ибо он был «послушник». Чему послушник? Кому? Она не могла внятно объяснить, а я не мог удержаться от хохота. И Елена пропала надолго.
Зашла она только через год. Я привычно рванулся за пивом, но она заявила, что теперь не пьёт спиртного вообще. Пошто? Духовник не велит. Это было уже интересно. И от чая она отказалась, потому что разговор предстоял сугубо деловой. Это было уже очень интересно. Выглядела она осунувшейся, нездорово усталой, я даже причину понял не сразу: да это же она абсолютно без грима и с аккуратно прибранными, пробитыми первой сединой волосами! Когда они успели поседеть? Так она сразу преставала быть «девочкой». Время, до того изо всех сил тормозимое ею, теперь рванулось вперёд, стремясь догнать… кого? А самоё себя. Событий в Елениной жизни за год произошло неисчислимо. Она нашла в своём семейном древе дедушку священника, похороненного на бывшем кладбище, а теперь парке развлечений в Берёзовой роще; она стала активной прихожанкой одного из соборов, где несла послушание бесплатной переводчицы; она возила летом Нику в детский православный лагерь и, вот, вступила в сестричество. По проблемам этого сестричества теперь и пришла. Обсудили, порешали. Дело было благое: женщины взялись помогать одиноким матерям, которых они же и уговаривали не делать аборты. Ходили по консультациям и больницам и упрашивали не убивать ни в чём не повинных младенцев. Основная причина абортов в России примитивно проста: нищета, ужасающая перестроечная нищета. Практически всем, решившимся под впечатлением собеседований родить, срочно требовались деньги, продукты, одежда. Может быть, кому-то найдётся и надомная работа. Для этого Елена просила рекомендаций к нашим знакомым «бизнес-леди», у которых семейные и, естественно, материальные дела были достаточно благополучны. Она уже попыталась собирать помощь без рекомендаций, но что-то не получалось. Не получалось? А почему именно она? — Ну да, сама на это «послушание» напросилась: «раньше, мол, столько вокруг знакомств и друзей было. А теперь вдруг все шарахаются, смотрят как на сумасшедшую»… Ох, простота. Нормально смотрят: в её клёпаной никелированными шипами рокерской кожанке и в узких брюках просить на церковную благотворительность? Да и к кому она могла обращаться? И ещё обижаться: «столько было знакомств и друзей»! Это же были знакомства и друзья стрекозы… Немного задирала ситуация, когда настоятель только благословил начинание и спокойно умыл руки. Не понял, что ли, — кого и на что? Получалось: уговорить-то несчастных уговорили, а дальше ответственность перекладывалась на плечи третьих лиц. Совершенно случайных. Иной раз даже не православных. «Ленка, а он-то о чём думал»? Но для новоиспечённой истинной христианки настоятель выше любой критики. «Да, кстати, а как твой послушник»? Естественно, сбежал. В какой-то далёкий монастырь, Псковский или Ферапонтовский.
А потом она с благословения своего настоятеля ещё боролась с сектантами. Со всеми и во всём мире сразу. Естественно, никакими не молитвами, а переводными гневными брошюрами и печатными обличениями. Когда я попытался втолковать, что судьбы Божьи — это не её дело, что одержимых не уговаривают, а бесов не переубеждают, она только терпеливо кивала головой, но по-сектантски заучено твердила, что «кто-то же должен это делать, что нужно спасать, спасать, спасать». И заодно пыталась спасти и меня, работавшего тогда в Могочинском монастыре, объявленном в их приходе вне закона. Потом, потом… В общем, всё было нормально. Круг за кругом Елена проходила по «Кормчей» все положенные этапы развития неофита. Ещё бы немного, и мы бы примирились. Но она снова куда-то надолго исчезла.
