Такой Наташа ее еще не видела. Танька словно проснулась после долгой, изнурительной и тяжелой спячки – прежде копуха, росомаха, неловкая и бестолковая, полуспящая курица, теперь это была быстрая, ловкая и спорая хозяйка. Она светилась – ожили, расцвели и стали неожиданно ярко-голубыми прежде безжизненные и блеклые, снулые, словно рыбьи, глаза. Не было отекшего, рыхлого, как непропеченное тесто, лица – подбородок заострился, скулы неожиданно прорезались. Закудрявились, обрели золотистый цвет висевшие прежде мертвой паклей бесцветные волосы. Впервые появилась талия, постройнели ноги, неожиданно оказавшиеся полноватыми, но красивыми.
Танька летала по избе, попеременно поглядывая в окно. Летала и напевала.
Тетка Марина с усмешкой поглядывала на растерявшуюся Наташу. А та только хлопала глазами и не могла поверить в происходящее. Чудеса, да и только! Ох, но что теперь будет? Через неделю надо возвращаться в Москву, выходить на работу, отдавать Ростика в сад.
Как Танька расстанется с любимым? Неужели женское счастье такое короткое, а горе длинное, бесконечное?
С замиранием сердца смотрела она на сестру.
Но все повернулось совсем неожиданно и стало так просто и ясно, так единственно мудро и правильно, что ошарашенная Наташа окончательно растерялась.
Сестра приняла решение легко и быстро, словно и решать, думать здесь было не о чем. Влюбленные сговорились без ссор и споров: Танька с сыном остается в деревне, Ростик растет на природе и на парном молоке.
– Ты же видишь, как он изменился и получшал! – повторяла сестра, и это, кстати, было чистейшей правдой.
Рассуждала она спокойно и здраво:
– Петя работает в совхозе, а я на хозяйстве – огород, дом, ребенок. И тетя Настя – сама знаешь, лежачая, то то, то это, а Петя на работе. А тут я!
– А школа? – спросила Наташа. – Через год Ростику в школу.
– Петя будет возить, – махнула рукой сестра и с гордостью добавила: – У нас же машина!
Машина. И смех и грех – древний, полуразваленный, ободранный и дребезжащий «москвичонок»! Но ведь и вправду машина.
Петя Наташе понравился – с виду хмурый, а глаза добрые. Да и к Ростику хорошо относится. А уж к сестрице! Не налюбуется, сразу видно: то втихаря по руке погладит, то зажмет в коридоре. А Танька счастливо смеется – ей-богу, как девочка!
Расписались по-скромному, посидели у тетки Марины под пироги и жареного гуся.
Тетя Настя, уже и не чаявшая увидеть сына женатым, все время плакала и называла Таньку дочусей, а Ростика внуком.
«Как все странно сложилось, – думала Наташа. – Танька нашла свое счастье, Ростик, кажется, отца. Тетка Марина счастлива – рядом родная душа. А уж как счастлива Танька! И все правильно – что ей в этой Москве? Что она видела там, кроме горя?»
В Москву поехали на ветеране-«москвичонке», который вставал на дороге раз пять. Танька – уволиться и забрать вещи, подкупить нужного, забрать медицинские карты. В общем, попрощаться с прежней жизнью.
– Век бы не видеть, – повторяла Танька, – ни слободку эту, ни завод!
«Счастливая Танька, – думала Наташа. – Нашла свою судьбу, а главное, точно поняла, что главное в жизни. Молодец, не раздумывала!» Она была счастлива и за сестру, не видевшую ничего хорошего в жизни, и за племянника, и за молчаливого и хмурого, но точно хорошего нового родственника.
Расставаясь, ревели обе. Танька взяла с Наташи слово приезжать хотя бы раз в полгода, Ростик обнял тетку за ноги, а страшно смущенный зять прошептал:
– Не бойся, Наташка. Теперь я за них отвечаю.
Это были дорогие слова. «Отвечаю» – так мог сказать только настоящий мужчина.
И еще Танька предложила:
– Квартиру, Наташка, меняй, нечего тебе в слободке сидеть! Сменяй на нормальный район, пусть на однокомнатную, но отсюда драпай, сестра, беги, что есть мочи.
– А если ты… – осторожно сказала Наташа, – если с Петей не сложится?
– Нет, Наташка, в Москву я не вернусь, – решительно ответила сестра. – Ни за что не вернусь, не беспокойся. Если с Петей не сложится, – она улыбнулась, – тогда пойду к тетке. Знаешь, что я поняла? – Танька рассмеялась. – Деревенская я! Нутро у меня деревенское, от папки досталось! Хорошо мне в деревне, спокойно. Не то что в городе. В общем, меняй – и дело с концом!
