– Но он принимает наркотики...
– Ну и что, черт возьми! Это модно, вот и все. Правда, если не видеть их в таком состоянии. Послушай, сынок, ему только пятнадцать. У него вся жизнь впереди, он не принадлежит к этим черным ублюдкам. Притащились в нашу страну, завезли свою дурацкую музыку и думают, мы будем нянчиться с ними. Мне ничуть не жаль того хмыря. Так ему и надо. Я бы их всех к ногтю! Если сейчас с ними не справиться, то придет время, когда уже никакая полиция ничего не сможет поделать.
– Они не все такие. – Соулсон обругал себя за попытку возразить: как бы там ни было, Кристли все-таки помог ему.
– Ты меня еще будешь учить. А то я не знаю этих черномазых. – Кристли не скрывал своего раздражения. – Ладно, давай забирай своего парня.
– Увести его?
– Скорее унести. Рой тебе поможет.
– Но почему?
– Потому, что мы заботимся о своих, – раздраженно ответил он. – И помни об этом. Против лома иди с ломом, но своих всегда выручай.
Соулсон взглянул на Армитеджа, тот кивнул. Он подошел к Джимми.
– И что, никто не сообщит о том, что он здесь был?
– Кто? Здесь только я да сержант наверху. После вашего ухода мы позвоним в участок и сюда прибудет полиция.
– А как быть с девушкой?
– Она будет молчать. В своем деле она знает, когда надо слушаться. А соседи ничего не скажут. Им совершенно ни к чему привлекать к себе внимание. Половина из них – нелегальные иммигранты. Давай забирай его отсюда и смотри сам не проговорись.
– Пойдем, Чарли, – сказал Армитедж за его спиной.
Соулсон помог Армитеджу одеть Джимми. Странное ощущение – одевать его в школьную форму в этом ужасном месте. Когда они закончили, Кристли открыл дверь.
– Держи его подальше от неприятностей. Я видел, что бывает с парнями, которые ищут таких удовольствий. Они плохо кончают.
– Спасибо, – поблагодарил Соулсон.
Ирландец усмехнулся:
– И помни, за тобой должок. Однажды я могу востребовать его. Давайте убирайтесь.
Кристли закрыл за ними дверь и вернулся к своим делам, а Соулсон почувствовал, что действительно наступит день, когда ему придется вернуть долг.
Поддерживая с двух сторон Джимми, они потащили его вниз. Громко смеясь, подросток сопротивлялся. Одержимый своими фантазиями, он был уверен, что находится на какой-то вечеринке. Они услышали, как всхлипывания девушки наверху перешли в вопли – действие наркотиков ослабло, и она увидела, в какой переплет попала.
– Здесь живет еще кто-нибудь? – спросил Соулсон, открывая дверь на улицу.
– Никто здесь не живет. Это проходной двор. Как только тот тип отдал концы, все тут же разбежались, как крысы.
Небо заволокло серыми облаками, накрапывал дождь – обычная манчестерская погода. Они затолкали Джимми в машину и тронулись. Соулсон заметил движение занавесок на окнах: за ними наблюдали.
– Спасибо, Рой, – сказал он.
– На то и друзья. Разве не так?
– Просто в голове не укладывается. Я знал, что он сорвиголова, но чтобы так...
– Что ты собираешься делать?
– Понятия не "имею.
– Вы с Мэри должны помочь ему.
– Некоторым помогать вообще бесполезно.
– Джимми неплохой парень. Просто он безответственный. Сейчас они все такие.
– Нет, этого просто невозможно представить. Он – мой младший брат, но я его совершенно не знаю. То есть знаю, конечно. Но такое... – Соулсон в отчаянии покачал головой. Он снова вспомнил картину прошлой ночи, изуродованное тело ребенка. – Некоторые люди по природе своей порочны. Их невозможно изменить. Они такими и останутся.
– Ты так думаешь?
Соулсон рассказал Армитеджу о том ужасном зрелище за брезентовым заграждением.
Потом они сидели молча, ожидая зеленого света, чтобы свернуть на Барлоу-Мур-роуд.
– Мне доводилось видеть кое-что и похуже, – прервал долгую паузу Армитедж. – Но ты не должен переставать верить в добро. Иначе просто нечего будет защищать. Например, Мэри воплощает добро. Она нуждается в защите, так ведь?
– Я не хочу сказать, что в мире вообще нет добра. Но зло... Не знаю, смогу ли я теперь и дальше жить с Джимми.
– Отошли его к родителям.
– Они не смогут с ним совладать. Они деревенские, простые фермеры. Понятия не имеют о наркотиках. Спиртное – да. И потом, отцу уже почти шестьдесят.
