Малютка с лесного озера - страница 3
Но Женю не огорчало, что он никуда не девался, потому что на последнем уроке в этот день был «воспитательский час». Такой «воспитательский час» бывал каждую субботу, и Женя его любил.
На «воспитательском часе» Елена Сергеевна читала вслух интересные книги. А на прошлой неделе она рассказала о комсомольцах, которые уехали пахать целинные земли.
Длинные-предлинные эшелоны, полные комсомольцев, были отправлены с Московского вокзала. Загудел паровоз, завертелись колёса, тронулся состав. Все кричат комсомольцам: «До свиданья! Работайте хорошо и нас не забывайте!»
И поехал состав. А на паровозе — Женин папа-машинист.
Не раз Женин папа увозил комсомольцев на целинные земли и рассказывал об этом Жене. А Женя сказал об этом в классе, когда Елена Сергеевна говорила им о комсомольцах. И все мальчики обрадовались. И Елена Сергеевна обрадовалась. Если бы Женя был комсомольцем, он бы тоже непременно уехал на Алтай или в Казахстан, сел бы на трактор и давай пахать целину!
А пока Женя уселся на парту и приготовился слушать. На лице у него было любопытство: ну-ка, о чём сегодня расскажет Елена Сергеевна?
Но то, что услышал Женя, ему совсем не понравилось. Он сразу надулся, нахохлился и стал похож на недовольного воробья.
— Сегодня, мальчики, — сказала учительница, — давайте посоветуемся, что нам делать с Женей Сомовым. Он очень плохо ведёт себя на уроках, каждый день получает столько замечаний, что и не сосчитать. Женя, выйди на середину класса!
Женя вышел на середину и стоял насупившись.
— Кого из товарищей ты любишь, Женя? — спросила Елена Сергеевна.
Этого вопроса Женя не ожидал. Он с удивлением посмотрел на учительницу.
— Конечно, Васю Грачёва!
— За что ты его любишь?
— Он живёт со мной в одном дворе.
— Только за это ты его любишь?
Яша Шлыков сказал:
— Я тоже живу в одном дворе с Сомовым.
— А Яшу ты тоже любишь? — спросила Елена Сергеевна.
— Нет, — сказал Женя.
— Почему?
Женя долго думал.
— Он всегда выскакивает вперёд. И пристаёт… И дразнится.
Покосившись на учительницу, Яша скорчил рожу Жене, безмолвно произнося: «Бэ-э-э!»
«Яшка-баран!» — про себя обозвал его Женя. Не забыть бы после звонка сказать Яшке, что он — баран.
— Значит, ты любишь Васю не только за то, что вы с ним живёте в одном дворе, — сказала Елена Сергеевна. — А за что?
— Мы играем. Мне с ним весело. Он мне всегда даёт свой велосипед. И я ему всё даю.
— Значит, вы всем делитесь, как добрые товарищи. Очень хорошо. А ещё кого ты любишь в классе?
— Костю Севастьянова, Валерика Мухина, Вову Дроздова, Сёму Каца, Гришу Петрова…
Мальчиков десять назвал Женя.
— Видишь, как много у тебя любимых товарищей. Скажи. Женя, неужели тебе перед ними не стыдно получать замечания и стоять в углу?
Женя опустил голову. Конечно, обидно бывает услышать от Васи Грачёва: «Эх ты! Опять в углу стоял». С досадой это Вася говорит и огорчается больше Жени. Сам-то Вася — круглый отличник и в углу ни разу в жизни не стоял.
— Вижу, что тебе стыдно. Но зачем же ты так поступаешь? Зачем огорчаешь меня и товарищей? Ты мог бы учиться очень хорошо, а учишься всё больше на тройки. Почему ты так плохо ведёшь себя на уроках? Объясни нам.
Женя молчал.
— Почему? Ты уже большой мальчик, скоро перейдёшь во второй класс. Подумай и ответь!
Учительница ждала и смотрела на Женю.
И все мальчики смотрели на Женю. А Женя молчал.
— Тебе что, скучно на уроках? Разве тебе не интересно каждый день узнавать что-нибудь новое? Ты ведь любишь решать задачи…
— И примеры, — хрипло сказал Женя.
— Да, и примеры ты любишь решать. Так почему же ты всегда вертишься на уроках и мешаешь другим и самому себе?
Голос учительницы был совсем не строгий, а задумчивый и огорчённый.
— Почему? — настойчиво и ласково спрашивала Елена Сергеевна.
«Почему?» — спрашивали внимательные глаза мальчиков. Только Яша Шлыков хихикал втихомолку: радовался, что Жене так плохо стоять столбом перед всеми и молчать.
Но почему в самом деле он не может сидеть спокойно, как другие мальчики? Всё время что-нибудь случается… То что-то зашуршало, то за окном вроде что-то пролетело, то рука сама тянется кого-нибудь немножко дёрнуть, то хочется пустить бумажную стрелку. И так хочется, что никак не удержаться.
