…и всем говорить, что у меня баба наполовину марцалка… Знаю я, знаю, все уши прожужжали, что говорить нельзя, а приятно-таки — щекочет, щекочет ретивое…
Как это может быть, однажды спросил он ее, тебе же не десять лет, а она засмеялась, развела руками и сказала: какой ты у меня наивный, хоть и в Комитете служил, они здесь уже знаешь сколько? Лет сто как минимум… Он подумал и согласился: вполне может быть. Слишком легко они вписались в действительность, без разведки такое немыслимо.
Из завала одежды в шкафу он выволок бежевые парусиновые брюки, той же фактуры, но зеленоватого цвета легкий пиджак, потом — черную шелковую футболку. Все мятое, но через два часа само собой разгладится; Селиванов никогда не гладил вещи утюгом и не покупал ничего такого, что было бы необходимо гладить. При этом он был своего рода денди…
Оделся. Пиджак все-таки сделался немножко тесен. Так, а если на одну пуговицу… Придирчиво осмотрел себя: прямо, с одного бока, с другого. Терпимо.
Позавтракал, как всегда, чашкой кукурузных хлопьев с молоком и баночкой фруктового йогурта. Запил все это маленьким чайником хорошего зеленого чая. В чем, в чем, а в зеленом чае он толк когда-то знал…
Посмотрел на бутылку, все так же стоящую на подоконнике. Чудо свершилось: на спиртное не тянуло совершенно. А вот капли надо принять… пять капель на рюмочку теплой воды, горечь и гадость редкая, поэтому немедленно запить…
Селиванов обулся — мокасины из мягкой оленьей кожи на кожаной же подошве, — подхватил портфель и тихонько вышел из квартиры, беззвучно прикрыв за собой дверь.
И тогда, сладко потянувшись, проснулась Марго.
Герцогство Кретчтел, Сайя, планета Тирон.
Год 468-й династии Сайя, 46-й день весны, час Собаки
— Товарищ полковник! Ну, товарищ же полковник!..
Да. Сейчас. Жополковник… Потолок.
— Откройте глаза… Вот так.
Воды. Два белых пятна, неровных белых пятна.
— Попейте… вот…
Жидкое, холодное… очень холодное… сладкое…
— Что с ним, Пал Данилыч? Перегрев?
Пал Данилыч… Урванцев, правильно. Док Урванцев. Пятно слева.
— Сердце, какой там перегрев… Он же у нас сердечник, ты и не знал…
— Я знал, я таблетки его при себе таскал, только не думал…
— Не думал… Ладно, обошлось вроде на этот раз, только пусть лежит. Так и скажи — доктор не велел будить. И все.
Пятно справа качнулось и неожиданно стало Дупаком.
— Дупак, — сказал полковник. — Ты…
— Я, Игорь Николаич! Вы живые! Ну, как камень…
Вдохнуть… выдохнуть. Слева все кромешно занемело — от шеи и до края ребер, касаться боязно, а вдруг дыра? Вдох… выдох…
Но ничего не болит. Могло болеть, а не болит. Что не может не радовать.
— Урванцев, — позвал полковник. — Подойди, Урванцев.
Пятно слева стало Урванцевым.
— Слушаю, Игорь Николаевич.
— Как обычно?..
— Ну… где-то да. Кардиограмму же мне не снять, а так… Дольше длилось, колоть шесть раз пришлось.
— Спасибо, брат.
— Да ладно. Мне за это деньги платят. Вы — берегите себя…
При посторонних Урванцев был с ним на «вы» и по имени-отчеству, что сбивало.
— Как оно — беречь-то… сегодня?..
— Это да…
— Где мы?
— Большая ферма сразу за Церковным мостом, не знаю, как называется. Ребята в конюшне, а нам вот — комнату дали.
— Ферма Долитвы, — подсказал Дупак.
— Далеко же ушли… Вечер?
— Ночь начинается. Час Собаки. Товарищ полковник…
— Что, Саша?
— Тут какой-то местный хрен хочет с вами поговорить. В смысле — с самым главным.
— Сказал, что я никакой?
— Сказал. А он — что подождет. По-моему, что-то вроде генерала он у них.
— А как ты сказал? Ты же по-ихнему…
— Шимку-толмача помните? Который при герцоге был, а потом он его за мясо выгнал?
— Помню.
— Мы с ним встретились… ну, сегодня…
— Так. А почему я тебя со всеми не видел?
— Я спрятаться хотел. И получилось… почти. Мы уже в лес выбрались — я, Шимка и еще четверо гардов. И в лесу нас уже того…
— Понятно…
— Игорь Николаевич, не перегружайтесь, — сказал Урванцев. — Если честно, боялся, что не вытащу сегодня. До утра доживем, а там…
— Сейчас, Павлик… Коротко: чего этот генерал хочет?
— Ну… он говорит, что нам теперь надо вместе…
— Не понимаю.
— Типа союза.
— Совсем не понимаю.
— Хотите, я Шимку позову? Он тут, на лестнице ждет…
