Он повернулся и побежал. Смотритель пляжа увидел его и бросился навстречу. "Ребенку плохо!" - прокричал Бенджакомин. Он вернулся к женщине как раз в тот момент, когда на ее лице появилась гримаса трагедии и... сомнения.
- Ему не плохо, - сказала она. - Он умер.
- Не может быть! - Бенджакомин казался быть очень встревоженным. Он выжал из себя все сочувствие, которое только мог изобразить. - Не может быть! Я только минуту назад с ним разговаривал. Мы чертили маленькие головоломки на песке.
Женщина заговорила глухим, изломанным голосом, который звучал так, как будто ему никогда уже не было суждено стать нормальным, навсегда вобрав в себя тональность неожиданного горя:
- Он умер. Вы видели, как он умер, и я, думаю, тоже видела это. Я не знаю, что произошло. Он был весь пропитан сантакларой. Он должен был прожить еще тысячу лет, а теперь вот он умер... Как вас зовут?
- Элдон. Элдон-коммивояжер, мэм. Я живу здесь уже очень давно.
3
"Малинькие катята" Матери Хиттон. Малинькие катята" Матери Хиттон". Эта глупая фраза глубоко засела в его мозгу. Кто эта Мать Хиттон? Чья она мать? Кто "катята"? Может, это неправильное написание слова "котята"? Или что?
Неужели он убил идиота, чтобы получить идиотский ответ?
Сколько еще дней ему выносить эту потрясенную, но что-то смутно подозревавшую женщину? Сколько ему еще наблюдать и ждать? Он хочет вернуться на Вьолу Сидерию, привезти туда добытый им "секрет", как бы плох он ни был, чтобы сидерийцы начали изучать его. Кто же все-таки такая Мать Хиттон?
Он заставил себя выйти из комнаты и спуститься вниз.
Жизнь отеля была такой однообразной, что он сразу привлек к себе всеобщее внимание. Ведь на его руках на пляже умер ребенок. Некоторые жадные на сенсации люди поговаривали, что это он убил ребенка. Другие же защищали его, говоря, что хорошо знают Элдона-коммивояжера. Такие обвинения в его адрес просто смешны.
Люди нисколько не изменились с тех пор, как их суда начали бороздить всю Вселенную, а сами они рассеялись по многочисленным звездным мирам, не упуская шанса прокатиться туда и обратно, если есть деньги. Люди оставались такими, какими были раньше - листочками деревьев, которыми играет легкий ветерок. Перед Бенджакомином вставала неразрешимая проблема. Он знал, что любая попытка расшифровать "секрет" неминуемо закончится столкновением с системой защиты североавстралийцев.
Даже Земля - мать-Земля - которую нельзя было купить ни за какие деньги, поддалась, когда появился "наркотик жизни". Унция сантаклары, очищенной, кристаллизованной и называемой "струн", могла продлить жизнь на сорок-шестьдесят лет. Мерами струна во всех колониях Земли были унция и фунт, а на Северной Австралии его мерили тоннами. Владея таким сокровищем, североавстралийцы создали свой собственный, не поддающийся никакому описанию мир, материальные ресурсы которого стали неисчерпаемыми. Они могли купить все, что угодно. Они платили тем, что держали в руках жизни всех существовавших народов.
Сотни лет они накапливали тайные фонды, на которые подкупали все инопланетные службы, способные обеспечить их безопасность.
Бенджакомин стоял в вестибюле и повторял про себя: "Малинькие катята" Матери Хиттон."
Мудрость и богатство тысяч миров были сконцентрированы в его мозгу, но он не отважился бы спросить у кого-то, что значит эта фраза. И внезапно его осенило. Он вдруг стал похож на человека, который вспомнил о любимой игре или о том, что сегодня его ждут приятное развлечение, или встреча с другом, или новое блюдо. Ему пришла в голову очень простая мысль. Существовал только один способ получить информацию, не вызвав подозрений: обратиться в библиотеку. Он, по крайней мере, мог бы проверить совершенно простые, очевидные факты и одновременно изучить все, что известно на данный момент о "секрете", который он выведал у умирающего мальчика.
И то, что его безопасность подвергается риску, и то, что ему пришлось убить маленького мальчика, будет оправдано, если он сумеет найти ключ к пониманию хотя бы одного из слов: "Мать", или "Хиттон", или "Малинькие", или "катята". Он должен ограбить Северную Австралию!
