Мальчики еще посидели за столом. Оса купалась в лужице пролитого ситро. Тихо шелестели старые деревья. Назойливое августовское солнце слепило глаза. Андреас доверительно улыбался из-за круглых стекол в металлической оправе.
- Здорово ты утер нос полицейскому! - сказал он.
Вилфред холодно посмотрел на него.
- Это проще простого, когда говоришь правду, - сказал он. У Андреаса сделался такой вид, точно на него вылили ушат холодной воды. Он хотел что-то сказать, но осекся. Вот так он выглядел тогда, когда, стоя посреди класса, читал стихи о "нищем бездонном".
- Я заработаю на собственный велосипед, - неожиданно сказал он. - Я поступлю на склад, где работает отец.
Наконец-то он заговорил как человек. Вилфред искренне обрадовался.
- Вот это здорово, - сказал он. - Просто замечательно. И отец твой молодчина.
- Молодчина? - Было совершенно очевидно, что Андреасу не приходило в голову смотреть на это под таким углом зрения.
- Конечно, молодчина. Не позволяет тебе слоняться без дела и жить на чужой счет, как... - Вилфред сделал гримасу. Он почувствовал, что увлекся, но отступать было поздно. - Мой дядя Мартин говорит, что близятся большие перемены, что трудящиеся классы... Словом, что настанут совсем другие порядки и таким, как мы, которые живут тем, что им досталось от старых времен, придется чертовски скверно, а народ потребует своих прав. Он говорит: Англия будет воевать с Германией. У Англии шестьдесят шесть военных кораблей, а у Германии всего тридцать семь. Он говорит, что Англия должна напасть теперь же, пока Германия не накопила силы и пока еще не открыт этот самый Кильский канал.
- Война? Неужели будет война? - Мальчики уставились друг на друга, взволнованные всем тем, что было связано в их представлении с войной и ее бедствиями.
- Будет, но не у нас, а у Англии с Германией, а может, в ней будут участвовать и другие страны, говорит дядя Мартин. У России пятнадцать кораблей, а у Австро-Венгрии тринадцать...
- Откуда ты все это знаешь?
- А разве у вас дома об этом не говорят?
- О войне не говорят. Отец считает, что политика...
- А об искусстве?
- И об искусстве не говорят.
- О чем же у вас тогда говорят?
Андреас задумался.
- Да мы вообще мало разговариваем дома, - наконец сказал он. Понимаешь, отец... у него и так... Да и мать.
- Но ей ведь лучше?
- Это отец так думает. Брат слышал, как доктор... Она не выздоровеет... Только не говори отцу!
Вилфред смотрел в открытое лицо, для которого сохранение тайны было нелегкой задачей. Неприязнь, которую Вилфред испытывал к отцу Андреаса, исчезла. Очкарик Андреас тоже по мере сил играл свою маленькую роль. Игра была не из приятных. Но, видно, она удавалась в этой семье, и они принимали как должное взаимное притворство, вовсе не такое простое.
Потом мальчики шли по улице Томаса Хефтю и болтали о будущей войне. Возбуждение Вилфреда спало. Он уже не так безоговорочно верил в пророчества дяди Мартина, да и, по правде сказать, они не слишком его волновали. Просто это была сенсация. Но Андреас продолжал фантазировать. Казалось, он смакует слово "война", словно она может принести какие-то благотворные перемены для мира и жителей Фрогнервей. На площади Элисенбергторв Вилфред хлопнул приятеля по плечу - дальше он хотел идти без провожатых, ему хотелось побыть одному, чтобы уяснить себе, доволен ли он тем, что произошло, или, наоборот, все изменилось к худшему.
- Ладно, только не вздумай бежать к отцу и объявлять ему, что завтра будет война! - шутливо сказал он.
- Отцу? Что ты! - сказал Андреас. - Он всего боится. Мы никогда ничего ему не говорим... - Андреасу не хотелось расставаться с приятелем. Расчувствовавшись и сгорая от любопытства, он старался продолжить разговор.
- А ты сам побоялся взять велосипед? - вдруг спросил он.
Прежде Вилфред был подготовлен к этому вопросу. Но в эту минуту - нет.
- Побоялся? - переспросил он. - Что ты имеешь в виду?
- Ну, раз ты просил меня...
В Вилфреде вспыхнула злость. Лучше уж сразу перейти к нападению, чтобы раз и навсегда осадить Андреаса.
- Хорошо, что у тебя будет свой собственный велосипед, - сказал он. Тогда тебе не придется пользоваться чужим!
