Требенько поехал за помощью к бандитам.
— Мои ребята не справляются, — развёл он руками, неловко топчась в прихожей.
Генератор рычал, как сидящий на цепи пёс, и тусклая лампочка хитро подмигивала, то потухая, то вновь вспыхивая. По стенам метались хищные тени, ржавый умывальник отсчитывал секунды, как метроном, а Могила, накинув на плечи старый клетчатый плед, грел ноги о свернувшегося на полу Коротышку.
— Да-а, они так во вкус войдут, — хмурился он, переглядываясь с помощниками. — Свет включат — а у нас не город, а зона.
И банда Могилы, вооружившись, вышла на улицы бок о бок с полицейскими, разгоняя прохожих и наводя страх на тех, кто пытался нагреть руки на всеобщей беде. Вместо мягкого, успокаивающего голоса мэра в громкоговорителе на центральной площади зазвучал хриплый, злой голос главаря банды.
— Короче, вы. — прокашлявшись, начал Могила. — Разошлись по домам, и тихо, как мыши, чтобы не слышно, не видно. Кого на улице поймаем. — здесь Могила многозначительно умолк, — ну, все поняли, что тогда будет. Я всё сказал.
С этого момента беспорядки прекратились, а через пару дней в городе, к которому уже стянули дополнительные войска, починили электростанцию, и вспыхнувшие повсюду лампы и фонари ослепили отвыкшие от света глаза. Город прожил без электричества две недели, но ещё долго зализывал раны: повсюду ремонтировали разбитые магазины, сгоревшие дома и выломанные заборы, хоронили покойников и ловили новоявленных преступников, ещё вчера бывших законопослушными гражданами.
Полковник Требенько был родом с Донбасса. Хохол без хитринки, как булка без изюма, и Требенько без выгоды пальцем не шевелил.
Отражению в зеркале он самодовольно подмигивал, но глядя на старые фото, краснел. Молодой лейтенант, которого четверть века назад прислали на службу в северный городок, смотрел пристально, словно прокурор, и Требенько не выдерживал его взгляда.
«Человек не иголка, отыщем», — твердил полковник подхваченную фразу. Требенько любил криминальные фильмы и копировал киногероев, так что по его ужимкам всегда можно было сказать, какой сериал он сейчас смотрит. Но бандиты наседали, и шутками от них было не отделаться. Прежний начальник милиции попытался встать на их пути, но плохо кончил, и при воспоминании о судьбе предшественника у Требенько ныл живот.
— Не отыщешь — шкуру снимем!
— Да зачем он вам? — возвысил голос Требенько.
— Не вам, а нам, — ухмыльнулся Саам, вспоминая аварию на электростанции. — Если его не наказать, завтра они все за вилы возьмутся!
Разговор с Саамом не шёл из головы. Загнав машину в гараж, Требенько достал из шкафа бутылку, которую прятал от жены за канистрой с бензином. Плеснув в стакан, выпил, не морщась, словно воду. Утром звонили из центра. «Не справляетесь с работой? — язвил генерал. — Народных дружинников подключили? Вечно в вашем городишке что-нибудь случается!» Требенько стоял навытяжку, будто генерал мог увидеть его. А положив трубку на рычаг, сплюнул: «Знаем, откуда звёзды на погоны падают».
На стене гаража висели ружьё и охотничьи трофеи, оленья шкура очертаниями напоминала контур Союза, а приклеенные к ней пивные пробки отмечали деревню, где Требенько родился, Москву, где пристроил детей, и медвежий угол, в котором жил.
«Важное дело не пускает. Вот закончу — на пенсию, и домой!» — говорил он после третьей рюмки. А жена только вздыхала, кусая бескровные губы. Требенько мечтал, как будет строить двухэтажный дом с башенкой и резными ставнями, и на обратной стороне мятого протокола рисовал жене план комнат, рассказывая, в какой будет спальня, а в какой — гостевая. Но когда жена доставала с антресоли пыльный чемодан, он становился угрюм, задерживался до полуночи в отделении, отговариваясь важными делами, так что жена, аккуратно сложив изрисованный протокол, прятала его в стол, а чемодан убирала обратно. «Прирос», — виновато разводил полковник руками, пряча глаза. Украина, словно чернобровая девица, тёплая и страстная, снилась ему, зовя домой. Но Север, как старая шаманка, которая, если вцепилась когтистыми руками, уже не отпустит.
