Фройляйн Фишер рыдает.
— Ведь думали же вы при этом что-нибудь! Видите ли, насколько я знаю, вы должны были заниматься продажей чулок. Или вы полагали, что вас взяли сюда для общения с другими служащими?
Никакого ответа.
— А последствия?.. — торопливой фистулой вдруг возглашает господин Леман. — Неужели вы совсем не думали о последствиях?! Ведь вам едва исполнилось семнадцать лет, фройляйн Фишер!
Молчание… Молчание.
Пиннеберг делает шаг к двери, фройляйн Землер глядит на него желтым, злым, но все же торжествующим взглядом.
— Дверь!.. — вне себя от ярости говорит Пиннеберг, и тут в кабинете слышится девичий голос, захлебывающийся, срывающийся на крик:
— Но ведь я же не так встречалась с господином Мацдорфом!.. Мы с ним друзья… Я же не встречалась… Последние слова переходят в рыдания.
— Вы лжете, — слышится голос господина Шпанфуса. — Вы лжете, фройляйн. В письме сообщается, что вы пришли из гостиницы. Или вы хотите, чтобы мы навели справки в гостинице?..
— Господин Мацдорф во всем признался! — возглашает господин Леман.
— Закройте дверь! — снова говорит Пиннеберг.
— Ну, вы не очень-то здесь распоряжайтесь! — огрызается фройляйн Землер.
Девушка в кабинете кричит:
— Я никогда не встречалась с ним здесь, в магазине!
— Рассказывайте! — говорит господин Шпанфус.
— Нет, честное слово — нет!.. Господин Мацдорф работает на пятом этаже, а я на первом. Как же нам было встречаться?
— А в обеденный перерыв? — фистулой верещит господин Леман. — В обеденный перерыв, в столовой?
— Тоже нет, — торопливо возражает фройляйн Фишер. — Тоже нет. Вовсе нет. У господина Мацдорфа обед совсем в другие часы, чем у меня.
— Ага! — злорадствует господин Иенеке. — Уж это-то можно сказать наверняка: наводили справки и, должно быть, очень жалели, что ваши обеденные часы не совпадают!
— Это мое дело, чем я занимаюсь во внеслужебное время! — кричит девушка, и, кажется, она больше не плачет.
— Ошибаетесь, — серьезно произносит господин Шпанфус. — Как раз в этом-то и заключается ваша ошибка, фройляйн. Фирма Мандель кормит и одевает вас, фирма Мандель дает вам возможность существовать. Поэтому мы вправе ожидать, чтобы во всех своих поступках вы прежде всего руководствовались интересами фирмы Мандель.
Долгая пауза, и опять:
— Вы встречаетесь в гостинице. Вас может увидеть там кто-либо из покупателей. Покупателю это неприятно, вам тоже неприятно, фирме — убыток. Может статься — будем говорить откровенно, — ваше положение известным образом изменится, и по существующему законодательству мы не можем вас уволить — опять убыток. Продавцу придется платить алименты, жалованья не хватает, он будет постоянно озабочен, будет плохо работать — опять убыток. Вы нанесли такой ущерб интересам фирмы, — внушительным тоном говорит господин Шпанфус, — что мы вынуждены…
Снова пауза, затяжная. Но нет — фройляйн Фишер хранит молчание. И тогда господин Леман торопливо заканчивает:
— Так как вы нарушили интересы фирмы, мы имеем право уволить вас без предупреждения на основании пункта седьмого договора о найме. Мы осуществляем это право. Вы уволены без предупреждения, фройляйн Фишер.
Молчание. Ни звука.
— Пройдите к секретарю, заберите свои документы и остаток жалованья.
— Минуточку! — быстро прибавляет господин Иенеке. — Чтобы вам не думалось, что с вами поступили несправедливо: господин Мацдорф, разумеется, тоже будет уволен без предупреждения.
Фройляйн Землер стоит у своего стола, когда из кабинета господина Лемана выходит молоденькая девушка — красные, заплаканные глаза, бледное лицо. Она проходит мимо Пиннеберга.
— Я должна получить документы, — обращается она к фройляйн Землер.
— Входите, — говорит фройляйн Землер Пиннебергу.
И Пиннеберг входит. Сердце у него так и колотится. «Теперь моя очередь, — думает он. — Теперь моя!»
Но до него очередь еще не дошла — господа, собравшись у письменного стола, делают вид, будто не замечают его.
— Возьмем кого-нибудь на ее место? — спрашивает господин Леман.
— Совсем ликвидировать место мы не можем, — замечает господин Шпанфус.
— Но пока затишье, пусть другие справляются. А пойдет на оживление, возьмем кого-нибудь. Безработных сколько угодно.