— Я не понимаю, что происходит, — сказала ей Энн.
— Распоряжение доктора, — ответила лаборантка. — Я делаю то, что мне говорят. Сказали взять кровь, я беру. А что с ним случилось? — спросила она. — Такой лапочка.
— Его сбила машина, — объяснил Ховард. — Сбила и уехала.
Лаборантка покачала головой и снова посмотрела на мальчика. Затем взяла поднос и ушла.
— Почему он не просыпается? — спросила Энн. — Ховард? Я хочу, чтобы эти люди нам что-нибудь ответили.
Ховард ничего не сказал. Он снова сел на стул и положил ногу на ногу. Он потер лицо. Он взглянул на сына, затем откинулся на спинку стула и заснул.
Энн подошла к окну и стала смотреть на парковочную площадку. Уже наступила ночь, и машины заезжали и выезжали оттуда с включенными фарами. Пальцы Энн крепко вцепились в оконную раму. В самой глубине своего существа она чувствовала, что они на пороге чего-то ужасного, по-настоящему жуткого. Ей сделалось страшно, ее начала бить дрожь, и она стиснула зубы. Она увидела, как к входу подъехала большая машина и какая-то женщина в длинном пальто села внутрь. Ей захотелось оказаться на месте этой женщины, и чтобы кто-то, — кто угодно, — увез ее отсюда туда, где бы ее ждал Скотти, где бы она вышла из машины, обняла его, а он бы сказал: «Мама».
Вскоре проснулся Ховард. Посмотрел на мальчика. Затем он встал со стула, потянулся, подошел к окну и встал рядом с Энн. Теперь они оба смотрели на парковочную площадку за окном. Никто не произнес ни слова. Но оба чувствовали, что творится в душе у каждого, как будто тревога сделала их прозрачными.
Дверь открылась, и вошел доктор Фрэнсис. В другом костюме и другом галстуке. Седые волосы были гладко зачесаны, и, похоже, он только что побрился. Он сразу подошел к кровати и осмотрел Скотти.
— Ему пора бы уже прийти в себя. Не понимаю, почему этого еще не произошло. Но могу вам сказать, что мы все уверены — мальчик вне опасности. Нам просто будет спокойнее, когда он проснется. Не вижу причины, ни единой причины, чтобы он не очнулся. Это произойдет очень скоро. Конечно, у него будет болеть голова, когда он проснется, можете даже не сомневаться. Но по всем признакам с ним будет все в порядке. Все показатели идеальные.
— Так что же, это кома? — спросила Энн.
Доктор потер гладко выбритую щеку.
— Нам придется пользоваться этим словом, пока он не проснулся... Однако, вы совершенно вымотаны. Это тяжело. Я знаю, это тяжело. Почему бы вам не пойти перекусить? — предложил он. — Это придаст вам сил. Я пока оставлю здесь медсестру, если вам так будет спокойнее. Пойдите позавтракайте.
— Я не могу есть, — сказала Энн.
— Конечно, как вам угодно, — сказал доктор. — Я просто хотел сказать, что все показатели хорошие, анализы отрицательные, ничего не обнаружено, так что как только он проснется, кризис минует.
— Спасибо, доктор, — сказал Ховард. Они снова пожали друг другу руки. Доктор потрепал Ховарда по плечу и вышел.
— Я думаю, кому-то из нас нужно поехать домой, проверить, как там все, — сказал Ховард. — Главное, нужно покормить Слага.
— Позвони кому-нибудь из соседей, — предложила Энн. — Позвони Морганам. Они покормят, если ты попросишь.
— Хорошо, — сказал Ховард, но чуть погодя добавил:
— Милая, почему бы тебе этого не сделать? Почему бы тебе не поехать домой — посмотришь как там дела, и сразу вернешься. Немного отвлечешься. А я побуду с ним. Действительно ведь, — добавил он, — нам надо поберечь силы. Мы же хотим быть рядом, когда он проснется.
— Почему тебе не поехать? — спросила Энн. — Покормишь Слага, сам поешь.
— Я уже ездил, — сказал он. — Меня не было ровно час и пятнадцать минут. Съезди теперь ты на часок, освежись.
Она попыталась обдумать его предложение, но была слишком вымотана. Она закрыла глаза и снова попыталась сосредоточиться. Через какое-то время она сказала:
— Может быть, и правда съездить ненадолго. Может, если я перестану вот так, неотрывно смотреть на него, он проснется и все будет хорошо. Понимаешь? Может быть, пока меня не будет, он проснется. Я поеду домой, приму ванну и переоденусь. Я покормлю Слага. И вернусь.
