Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга - страница 13

Корреспонденты поинтересовались у Сергея Шах­рая, не его ли имел в виду премьер.

— Я горжусь тем, что работал заведующим лабо­раторией МГУ, где прошел хорошую научную и прак­тическую школу, — сказал Шахрай. — Однако и у меня после выступления премьера сложилось аналогичное мнение. На мое заявление о готовности уйти в отстав­ку, которое я подал в ходе заседания, Черномырдин письменно ответил, что он «даже не знал», что я был завлабом. Таким образом, ко мне эта реплика не имеет никакого отношения.

А к кому имеет? К Гайдару?

Май 1994 года. «Круглый стол» в редакции «Вечер­ней Москвы». Выступает председатель Совета Федера­ции Владимир Шумейко:

— Вот говорят: демократы, коммунисты... Ну нет в России ни одного демократа и нет ни одного комму­ниста. Это все условные наименования.

— Очень странно слышать это из ваших уст, — произносит кто-то.

— Я всегда об этом говорил, все пять лет. Есть люди с демократической формой мышления, есть лю­ди с желанием построить демократию, но это долгий и нудный процесс, занимающий десятилетия, иногда столетия. В Европе этот процесс занял двести лет. И коммунистов у нас нет, потому что нет ни одного человека, который верит, что можно построить бес­классовое общество, где труд станет потребностью, где все равны и т.д. Это все библейские понятия — справедливость, правда. Никакой справедливости нет и никогда не будет.

Кремль. Середина октября 1995 года. Кабинет ру­ководителя президентской администрации Сергея Фи­латова.

Журналист Сергей Александрович, сейчас я работаю над темой контроля спецслужб, и в первую очередь Службы безопасности президента, над властными структурами. Могли бы вы мне в этом помочь?

Вы правильно сделали, что пришли... А здесь говорить не боитесь? (Показывает глазами на потолок.)

Я лицо неофициальное. Скорее, это вам надо опасаться.

Я ничего уже не боюсь... Но стоило вам только, войти в Кремль, как кому надо стало же известно: Хинштейн пошел к Филатову. Вы ду­маете, зачем журналистов начали водить под охраной? (Примерно год назад по распоряжению шефа Глав­ного управления охраны Барсукова представителей СМИ стали от входа до кабинета сопровождать ох­ранники, не давая зайти ни к кому, кроме как к за­казавшему пропуск.) Чтобы знать, с кем они обща­ются... Тему вы подняли очень злободневную, важную. Я давно думал начать в открытую об этом говорить, но... Сам-то я готов в бой хоть сейчас, надо понять лишь, как это отразится на президенте. Я очень люблю Бориса Николаевича и не хочу доставлять ему не­приятностей...

Понимаете, Александр Евсеевич, хочу работать, и, главное, могу! А не дают!!! Постоянные интриги, борь­ба под ковром. Отбирают людей, профессионалов, неугодных им. Бьюсь за каждого, но все равно отбира­ют. Увольняют тех, кто действительно болеет за Рос­сию... Если человек не разделяет их точку зрения, близок с другими людьми— с «Мост-Банком», ска­жем, — все. Он обречен. Чуть что не так — достают досье...

— То есть на каждого сотрудника заведено «дело»?

— Я не могу это утверждать, но думаю, что так... Постоянно прослушивают. Я пытался пригласить спе­циалистов, чтобы они проверили кабинет, меня от­правили... в Службу безопасности президента!

Ноябрь 1995 года. Совет Федерации рассматривает проект очередного закона. Председательствует Влади­мир Шумейко.

н. Владимир Филиппович, вы, конечно, хитрый политик...

О-о-о...

Л о д к и н. И порой ваша хитрость переходит в ко­варство.

Нет-нет.

Я понимаю ваш тактический...

Ш у м е й к о. Я бы сказал по-другому: вы умный, но ваш ум иногда переходит...

В коварство.

Я бы согласился — в изощренность.

В 1996 году президент Ингушетии Руслан Аушев рассказал корреспонденту «Известий» Елизавете Домнышевой, как началась война в Чечне два года назад:

— Поздно вечером 28 ноября 1994 года меня при­гласил к себе в Белый дом Виктор Степанович Черно­мырдин и сказал, что есть идея обратиться к президен­ту с просьбой о наведении в Чечне конституционного порядка. Он протянул мне бумагу. Когда я прочел текст, а он был небольшим, мне все стало ясно...