И может, потому, что Либерман догадывался о впечатлении, производимом им, он, как и всегда, поздоровался с Байноном, стоя на шаг дальше общепринятой дистанции вежливости, и на лице его было смущенное выражение; он напоминает, подумал Байнон, большого старого медведя.
- Добрый день, Сидней, - Либерман прикоснулся к полям своей старой мятой шляпы. - Не вставайте, прошу вас.
Поскольку Сидней был застигнут со ртом, набитым сандвичем, его чувство вины удвоилось, и он сделал усилие, чтобы приподняться.
- Здравствуйте, Яков. Рад видеть вас, - он протянул руку, и Либерман, сделав шаг вперед, утопил ее в теплоте своей большой ладони. - Простите, что я так и не дозвонился до вас, - извинился Байнон. - Всю прошлую неделю я мотался в Линц. - Сев, он жестом руки со стаканчиком представил остальных присутствующих. - Фрейа Ништадт. Пол Хигби, Дермот Броди. А это Яков Либерман.
- О, господи! - Фрейа торопливо одернула сухими ручками юбку и привстала, радостно улыбаясь. - Как поживаете? Я очень рада.
У нее тоже был виноватый вид.
Глядя, как Либерман раскланивается и пожимает руки присутствующим, Байнон не без огорчения заметил, как сказались на нем годы, влияние которых ясно было видно со времени их последней встречи два года назад. Он по-прежнему производил внушительное впечатление, но в нем уже не было той мощи и медвежьей силы, которая чувствовалась в нем тогда; широкие плечи опали, как бы не в силах выносить тяжесть осеннего плаща, сильное властное лицо было изборождено морщинами и губы запали, под тяжелыми веками у него были усталые глаза. По крайней мере, очертания носа не изменились - та же выразительная семитская крючковатость - но усы уже были посеребрены сединой и требовали ухода. Бедняга потерял жену, а на его Информационный Центр Военных Преступлений был совершен налет; все эти потери и неудачи сказались на нем - мятая захватанная старая шляпа, лоснящийся узел галстука, и Байнон понимал, почему ему не хотелось отвечать на звонки Либермана. Чувство вины не покидало его, но он старался убедить себя, что стремление избегать контактов с неудачниками диктуется естественным здоровым инстинктом, даже когда эти неудачники в свое время были победителями.
Тем не менее, конечно, он должен проявить вежливость и сочувствие.
- Садитесь, Яков, - искренне пригласил он его, показывая на место на скамейке рядом с собой и придвигая к себе поближе бутылку с вином.
- Я не хочу мешать вашему ленчу, - с сильным акцентом сказал по-английски Либерман. - Может, мы могли бы поговорить попозже?
- Да садитесь, - сказал Байнон. - В офисе эта публика так и снует.
Повернувшись спиной к Фрейе, он слегка подтолкнул ее, она отодвинулась на несколько дюймов и тоже отвернулась от него. Байнон освободил место на краю скамейки и улыбкой пригласил Либермана присесть.
Сев, Либерман вздохнул. Положив на колени крупные кисти рук, он уставился на них, ерзая ногами.
- Новая обувь, - сказал он. - Она просто убивает меня.
- Как вы вообще поживаете? - спросил Байнон. - Как дочка?
- У меня все в порядке. И у нее прекрасно. У нее трое детей - две девочки и мальчик.
- Ну, просто великолепно, - Байнон щелкнул по горлышку бутылки, стоявшей между ними. - Боюсь только, что у нас нет другой чашки.
- Нет, нет. В любом случае, я не могу себе позволить. Никакого алкоголя.
- Я слышал, вы были в больнице...
- Туда и обратно, туда и обратно, - пожав плечами, Либерман поднял на Байнона усталые карие глаза. - У меня раздался очень странный телефонный звонок, - сказал он. - Несколько недель назад. В середине ночи. Звонил мальчик из Штатов, из Иллинойса, сказал, что говорит со мной из Сан-Пауло. У него на пленке был голос Менгеле. Вы, конечно, знаете, кто такой Менгеле, не так ли?
- Один из ваших нацистов, которых вы разыскиваете, так?
- Один из тех, кого все разыскивают, - сказал Либерман, - и не только я. Германское правительство по-прежнему предлагает шестьдесят тысяч марок за его голову. Он был главный врач Освенцима. Ангел Смерти, как его там называли. Две научные степени - по медицине и философии. Он проводил тысячи экспериментов над детьми, над близнецами, пытаясь создать идеальных арийцев; он старался менять карий цвет глаз на голубой с помощью химикалий, через гены. Человек с двумя научными степенями! Он убивал их, тысячи близнецов со всей Европы, евреев и неевреев. Все это есть в моей книге.
