…Ваня, не подозревая, что ему угрожает опасность, шагал в сельскохозяйственную комендатуру. Автомат, из-за которого у Фрица было столько неприятностей, он положил в «почтовый ящик» в лесу и теперь представлял, как удивится Нина, получив от него такой подарок.
Я невелик,
Но я в больших
Отцовских башмаках.
Я невелик,
Но воля есть
И сила есть в руках.
В носках Ваниных башмаков лежали листовки, в которых сообщалось об успешных контратаках Советской Армии.
Ваня подошел к шлагбауму. Он уже хотел весело крикнуть часовому: «Гутен таг!» - но вдруг замер. Солдат, который стоял сегодня па посту, не был ему знаком. Кивком головы он подозвал Ваню к себе.
- Ком…
Ваня подошел.
Часовой осмотрел мальчика с головы до ног. Взгляд его остановился на башмаках. Как назло, от ходьбы по мху и сухой траве башмаки блестели, словно над ними поработал заправский чистильщик. Солдат решил, что деревенский мальчик может походить и босиком.
- Снимай! - приказал он по-немецки, а знаками объяснил, что это значит.
Ваня испугался.
- Шлехт башмаки, плохие,- забормотал он.
- Дафай, дафай! - требовал солдат. Он повалил Ваню па землю, силой стал его разувать.
Глинский ждал Ваню, был неподалеку и видел все это. Если обнаружится их «башмаковая почта» - беда.
- Отпусти мальчика,- попросил он, подходя ближе.
Солдат послал Глинского ко всем чертям. Положение становилось серьезным. Еще минута - и фашист найдет в башмаке листовки. Старый конник, не раздумывая, вырвал у солдата автомат, но оглушить его прикладом не удалось.
- Тревога! - закричал солдат, уползая в сторону.
Из казармы стали выскакивать гитлеровцы.
- Беги, Ваня! - крикнул Василий Иванович, прыгая в окопчик.- Я их придержу.
Ваня пустился бежать. За собой он слышал выстрелы. Из окопчика по фашистам стрелял дядя Вася.
Отбежав немного от заставы, Ваня остановился, быстро снял башмаки, выбросил листовки.
Осторожно, то ползком, то пригнувшись, как во время боя, Ваня снова приближался к шлагбауму. Он видел, как метались фашисты с оружием в руках, как стрелял по ним дядя Вася.
«Эх, мне бы сейчас автомат»,- досадовал Ваня. Жалко было дядю Васю.
Вдруг за спиной у него послышался шум машины, крики фашистских солдат. Ваня повернул голову. Перед глазами замелькали мундиры мышиного цвета. Удирать было некуда.
Ваню схватили, швырнули в машину. Здесь уже была его бабушка. Ваня бросился к ней, но его оттолкнули в другой угол. Между ним н бабушкой встала пара начищенных сапог. На них была кровь.
Ехали молча. Стрельба утихла. Монотонно гудел мотор.
У шлагбаума машина остановилась. Ваня выглянул за борт: уткнувшись лицом в землю, лежал дядя Вася, а неподалеку валялись трупы доброго десятка немецких солдат. Старый конник дорого отдал свою жизнь.
Вечерело, когда Зинаида Сергеевна подошла к деревне Заболотье. Она остановилась у крайнего дома, стала вспоминать: «Кажется, здесь живут Артошки… Да, в этом доме я оказывала помощь мальчику, который сломал руку». Вспомнила она и хозяев дома: высокого, белозубого колхозника Никиту и его суетливую, небольшого роста жену Анну.
Некоторое время Зинаида Сергеевна прислушивалась, нет ли в доме фашистских солдат, затем подошла к двери, нерешительно постучала.
- Кто там? - послышался женский голос из хаты.- Заходите.
- Здравствуйте,- тихо сказала Зинаида Сергеевна.
Хозяйка с участием посмотрела на усталое, исхудавшее лицо гостьи.
- С дороги? Садитесь.
- Спасибо. Я невестка Светловичей. Может быть, помните?
- Как же, как же, помню. Докторку да забыть. Ох, боже…
«Неужели это та цветущая, красивая женщина, хороший доктор и сердечный человек, какую мы знали?!» - казалось, говорили добрые глаза хозяйки.
- Я вам молочка налью…
Охая п вздыхая, хозяйка налила в кружку молока, достала хлеб.
- Далеко, Сергеевна, откуда идете?
- Из Крыма…
- И все небось пешком?
- Пешком. От села до села. По тропам, по стежкам. Из лагеря бежала. Извините, забыла, как вас звать. Фамилию помню - Артошки…
- Правильно, Артошки. А зовут меня Ганной. Петровна по отцу. Мужа нет. На фронте Никита. Остались мы с Мишей.
Это тот самый, что мы ручку ему лечили. Миша, иди сюда. Вырос? Рисует хорошо.
