Эксперт-хипстер начинал краснеть.
— Все видели, как ваш богатый клиент поступил с тем беднягой.
— Прежде чем продолжить, — вмешался ведущий, — давайте еще раз покажем видео. Для тех, кто смотрит нас не с самого начала.
Хестер хотела было возразить, но этот ролик крутили уже бесчисленное множество раз и будут крутить снова и снова, и если выразить протест, она, во-первых, ничего не добьется, а во-вторых, ее клиент, обеспеченный финансовый консультант по имени Саймон Грин, будет выглядеть еще более виновным.
И, что самое важное, на эти несколько секунд Хестер исчезнет с телеэкранов. А это значит, можно будет поискать глазами Мэтью.
Вирусное видео — четыре миллиона просмотров, и это лишь для начала, — снял на свой айфон какой-то турист в Центральном парке. На экране клиент Хестер, Саймон Грин, в идеально сидящем костюме под стать галстуку фирмы «Гермес», завязанному на идеальный виндзорский узел, поднимал кулак и бил по лицу босоногого растрепанного юношу, наркомана по имени Аарон Корваль.
Из носа у Корваля хлынула кровь.
Картина была поистине диккенсовская — мистер Привилегированный Богатей ни с того ни с сего наносит подлый удар Бедному Беспризорнику.
Хестер, вытянув шею, бросила быстрый взгляд за студийные софиты, на Мэтью, пытаясь заглянуть ему в глаза. Ее часто приглашали в новости на кабельный канал исполнять роль эксперта по правовым вопросам, а дважды в неделю «знаменитый адвокат» Хестер Краймштейн вела на том же канале собственную передачу под названием «Краймштейн и криминал». Фамилия ее была не вполне созвучна слову «криминал», но руководство решило, что в бегущей строке такое название выглядит в достаточной мере «телегенично», да и звучит весьма цепко. На том и порешили.
Внук ее стоял в тени. Хестер видела, что Мэтью места не находит своим рукам — так же как его отец. Глубоко в груди у нее кольнуло, на мгновение стало нечем дышать. Она подумала, не стоит ли по-быстрому подойти к Мэтью и узнать, зачем он пришел, но видеоролик уже закончился, и пижонистый хипстер Рик бил копытом и рвался в бой.
— Видели? — С губ его слетела капля слюны и нашла пристанище у него в бороде. — Все яснее ясного. Ваш богатый клиент без причины набросился на бездомного.
— Вы не знаете, что там было до начала записи.
— Не вижу разницы.
— А она есть. Именно для этого нам нужна система правосудия. Чтобы бдительные граждане вроде вас не сбились в стаю и не отправились линчевать невинного человека.
— Ого, линчевать? Разве я такое говорил?
— Еще как говорили. Признайте уже. Вы хотите, чтобы моего клиента, отца троих детей, человека без уголовного прошлого, немедленно бросили за решетку. Без суда и следствия. Ну же, пижон Рик, не сдерживайтесь, выпустите на волю своего внутреннего фашиста. — Хестер забарабанила по столу, напугав ведущего, и принялась нараспев декламировать: — За ре-шет-ку, за ре-шет-ку!
— Перестаньте!
— За ре-шет-ку!
Хипстера пронял этот речитатив. Лицо его побагровело.
— Я вовсе не об этом. Вы нарочно делаете из мухи слона.
— За ре-шет-ку!
— Хватит. Я не призываю бросить его за решетку.
У Хестер был особый дар: она умела говорить на разные голоса и нередко пользовалась этим даром в зале суда, чтобы тонко — а иной раз и не очень тонко — подложить свинью прокурору. Ловко пародируя пижона Рика, она дословно повторила его фразу:
— По нему тюрьма плачет, без вопросов.
— Это уж как суд решит, — сказал пижонистый хипстер Рик, — но допускаю, что, если человек так себя ведет, если он при свете дня бьет других людей по лицу, его нужно наказать. Например, уволить с работы.
— Почему это? Потому что так сказали в «Твиттере» — вы, Гигиена-полости-рта и Ноготки-для-дам-шестьдесят-девять? Вы же не знаете, как все было. Даже не знаете, настоящая ли это запись.
Ведущий изогнул бровь:
— Хотите сказать, что видео поддельное?
— Вполне может быть. Вот смотрите, был у меня другой клиент, женщина. Ее довольное лицо прифотошопили к картинке с мертвым жирафом и подписали: вот, мол, охотница застрелила жирафа. Дело рук ее бывшего мужа, он решил ей за что-то отомстить. Представляете, какой ушат грязи на нее выплеснули?
