Когда наше время вышло и мы стали собираться, вдруг случился небольшой переполох, и в зал прошла группа мужчин и женщин. Как я подслушал шепоток местных работников, это были представители минкульта с замом министра. Именно он отвечал за концерты и песни на завтрашний день в Москве. Я уже понял, кто его вызвал, тот, что от ЦК был приставлен. Шустро отреагировал. Но это и понятно, завтра всё же Девятое мая, где тут резину тянуть.
Тому, что было дальше, я тоже не удивился. Лев Валерьянович снова спел «День Победы», естественно, гораздо лучше, так что снова сорвал искренние аплодисменты. А потом я следом за дядей Адиком покинул концертный зал.
– Отберут эту песню у Муслима. Точно отберут, – вздыхал тот.
– Это плохо? – уточнил я.
У певца было не спросить, он остался в зале.
– Да не сказать что плохо, слышно же, что Валерьянович действительно поёт её лучше, раскрывает шире, аж мурашки по коже.
– А-а-а, собственник вы, – усмехнулся я. – Понимаю, сам такой.
Едва мы дошли до машины, обсуждая некоторые сегодняшние моменты, как нас догнал один из работников оперетты и попросил вернуться. Делать нечего, пошли обратно. Как выяснилось, пообщаться хотели с одним мной.
– Здравствуй, Максим, ты не расстроишься, что песня уйдёт другому певцу? – спросил заместитель министра культуры РСФСР.
– Пусть поёт тот, кто делает это лучше, – вздохнув, согласился я. – Однако я обещал Муслиму Магометовичу пять песен, а на выходе получается четыре, пятую забирают. Значит, я должен ему ещё одну, причём не хуже.
– На этот великий праздник нашей страны ты уже никак не успеешь, будем ждать к следующему.
– Боюсь, три с половиной года придётся ждать, – отрицательно покачал я головой. – Слово себе дал, что до восемнадцатилетия не напишу больше ни одной песни, а я слово держу.
– Почему же ты себе это пообещал? – нахмурился тот.
– Причин объяснять не буду, просто пообещал. Виновных искать не нужно.
– А может, просто уже не можешь? – немного хитро улыбнувшись, спросил замминистра.
– Обвинять меня в плагиате или краже песен и музыки не стоит. Я их написал, да и сейчас у меня в памяти крутятся сотни новых песен и мелодий. Только я уже сказал. Восемнадцать будет, тогда и займусь ими. На слабо тоже не берите, я сам в этом дока.
– Ясно. А Муслиму Магометовичу что хочешь подарить, ты сказал, что должен теперь ему одну песню? – всё допытывался замминистра.
Певец стоял тут же, чуть сбоку, мы были окружены людьми, которые ловили каждое слово. Лещенко тоже был в этой толпе.
– Действительно, Муслим Магометович, тут есть часть моей вины, всё же пятая песня от вас ушла, как я понял. Что вы хотели бы видеть в репертуаре пятой песнью? Какая тема?
– Хотелось бы о войне.
– О войне? – задумался я. – Если есть гитара, напою. Посмотрим, понравится или нет. Я её в девять лет написал.
Мне достаточно быстро принесли гитару, и я попробовал её, немного поиграв несколько разных композиций, после чего, настроив под себя, ударил по струнам и запел:
Мы так давно, мы так давно не отдыхали.
Нам было просто не до отдыха с тобой.
Мы пол-Европы по-пластунски пропахали,
И завтра, завтра, наконец последний бой.
Ещё немного, ещё чуть-чуть,
Последний бой – он трудный самый.
А я в Россию, домой хочу,
Я так давно не видел маму!
А я в Россию, домой хочу,
Я так давно не видел маму…
[8]Допев песню до конца, я на секунду замер, положив пальцы на струны, и поморщился.
– Чёрт, до конца всё же спел, а ведь хотел до средины… Увлекла.
– Не надо расстраиваться, – похлопав меня по спине, сказал замминистра, которого я так и не узнал, как зовут, нас друг другу не представили. – А вот песню тебе всё же записать нужно, не то забудешь, да и ноты тоже. А так я вижу, ты действительно полон талантов и песни у тебя есть.
Отвечать на это я не стал, лишь пожал плечами и вернул гитару музыканту, который мне её дал. Замминистра ещё немного поговорил, политики коснулся, долга к Родине и всего такого, после чего поблагодарил меня за отличные песни, и мы расстались. Обратно шли с Муслимом Магометовичем и его ансамблем, обсуждая новую песню, которую я напел. Певцу она понравилась и в принципе для его голоса подходила, поэтому он раскручивал меня на то, чтобы я выдал ему её сейчас. Однако тут я проявил принципиальность, но с тяжёлым вооружением в виде дяди Адика стал уступать им позиции. Нет, раньше я им песню не выдам. Через три с половиной года, как и обещал, но не одну, а две, обе лучшие из всего, что у меня есть. Еле отделался.
