Но нельзя терять время, и Джек даже не смотрит, что там с ногой. Острая боль явно указывает на то, что колено повреждено. И он сильно хромает. Но ходить-то он может, и это главное. А боль — пустяки, боль можно и потерпеть, тем более при таком-то притоке адреналина. Джек выходит на улицу. На ту самую улицу, где газетный киоск. Тот самый, к которому он собирался сходить. До того, как…
Никто вроде бы не обращает на Джека внимания. Но здесь еще не безопасно. Слишком открытое место. Джек чувствует себя беззащитным и уязвимым — всего лишь в квартале от возбужденной толпы, окружившей его дом. Может, они уже знают, что он сбежал. Если приехала полиция, то знают. Эта тихая улочка, где он сейчас, выходит на большую улицу, одну из главных транспортных артерий города, как это называется в путеводителях. Джек столько раз ездил по ней. В белом микроавтобусе, вместе с Крисом. Улица переходит в загородное шоссе, и если все будет нормально, может быть, Джеку удастся поймать попутку и уехать из города. Надвинув кепку пониже на лоб, Джек идет к перекрестку. Колено болит, еще как болит. Сейчас уже почти час пик. Народ спешит на работу. Вокруг слишком много людей, слишком много заинтересованных глаз. На него обращают внимание: парень хромает, ему явно больно. У Джека опять опускаются руки. Под любопытными взглядами прохожих ему никогда не добраться до выезда на шоссе. Не в том смысле, что его непременно узнают и остановят; а в том смысле, что путь будет долгим, и пока он дойдет, куда нужно, он весь издергается. Да и идея уехать из города автостопом уже не кажется такой привлекательной. Это рискованно. Можно нарваться на полицейский патруль. Тем более что вряд ли кто-нибудь остановится. Джек представляет, как он смотрится со стороны: взгляд затравленный, сам весь всклокоченный, с больной ногой, весь трясется от страха. Сам Джек в жизни не посадил бы к себе в машину такое чучело.
Когда Джек заходит под мост над дорогой, по мосту как раз проезжает поезд, и Джек мгновенно меняет все планы. Под мостом он один, прохожих поблизости не видно. Джек поднимается по бетонному склону к путям. Склон неудобный, крутой; подниматься приходится быстро, ноги сводит от напряжения, и, забравшись наверх, Джек садится передохнуть, спрятавшись за бетонным парапетом, чтобы его не заметили снизу. Его буквально колотит от страха, от боли, от холода. Как-то он не подумал… Надо было взять теплую куртку, потому что рабочая куртка — она совсем тонкая. Кто знает, где сегодня придется ночевать?
Джек сидит на земляной тропинке, вытоптанной, надо думать, детишками, которые живут в тех домах вдоль железной дороги, — чтобы срезать путь. Больное колено распухло. Джек это чувствует, но боится к нему прикасаться, боится смотреть. Потом, все потом, — говорит он себе. А сейчас надо идти.
Он ковыляет вдоль рельсов, по направлению от центра к окраине. Идти по насыпи тяжело, щебенка скользит и осыпается под ногами. Больное колено то и дело подгибается, причем все чаще и чаще. Джек ругает себя за хронический идиотизм. Прежде чем куда-то лезть, сперва надо подумать: а стоит ли? Он отходит подальше от рельсов и пытается идти по бетонному склону, заросшему высокой травой, но так еще хуже. Под травой могут скрываться выбоины и ямы. Это наводит на самые мрачные мысли. Тем более что когда ты не уверен, куда наступить, идти приходится медленно. А надо — быстро. В конце концов, он понимает, что удобнее всего идти на самом стыке бетонного склона и щебеночной насыпи. Там даже есть что-то вроде извилистой узкой тропинки, такой змеиной дорожки. А я вроде как раненая змея, усмехается Джек про себя.
Когда мимо проходят поезда, он отступает подальше, чтобы не угодить под колеса. Но риск упасть все равно остается, потому что отходить приходится быстро, чуть ли не бегом. Один раз Джек спасся буквально чудом: поскользнулся на выступе сланцевой глины, однако все же успел откатиться от рельсов. Но так все-таки лучше. Или скажем иначе: уж лучше так. Если приходится выбирать между отчаянием и угрозой смерти, Джек выбирает последнее. Это лучше, чем сдаться и умереть без борьбы. Он будет бороться. Да, это трудно. Но чем труднее борьба за жизнь, тем важнее эту жизнь сохранить.
