Маковое море - страница 48
Ноб Киссин собрался опустить медальон в раскрытую ладонь Полетт, но, помешкав, отвел руку:
— А как же проценты? Мои средства скудны, к тому же я имею высокую цель — коплю на постройку храма.
— Не волнуйтесь, деньги вы получите, — сказала Полетт.
В глазах приказчика мелькнул огонек сомнения, словно он уже раскаивался в своем великодушии.
— Пожалуйста, отдайте медальон — это единственный портрет моей матери.
Послышались шаги слуги, возвращавшегося от причала. Полетт занервничала — крайне важно, чтобы никто в доме не знал об ее уговоре с приказчиком. И дело не в обмане благодетеля, просто ни к чему давать пищу для очередных обвинений отца в безбожии и легкомыслии.
— Прошу вас, Ноб Киссин, умоляю… — по-английски прошептала Полетт.
Приказчик дернул себя за косицу, точно напоминая себе о своих добрых свойствах, и разжал кулак, выпустив медальон в подставленные ладони Полетт. Едва он отступил, как вошедший слуга доложил, что шлюпка готова.
— Идемте, Ноб Киссин-бабу, — с наигранной живостью сказала Полетт. — Я провожу вас на причал. Сюда, пожалуйста.
В коридоре приказчик вдруг остановился и указал на прямоугольную рамку окна, в которой возник корабль с клетчатым флагом фирмы Бернэм на грот-мачте.
– “Ибис”! — воскликнул он. — Ну слава богу! Хозяин прям извелся в ожидании, всю плешь мне проел — где мой корабль? Вот уж теперь порадуется!
Полетт распахнула дверь и через сад побежала к реке. С палубы шхуны мистер Бернэм победоносно размахивал шляпой, гребцы в шлюпке, отвалившей от причала, салютовали ему в ответ.
Взгляд девушки зацепился за ялик, который, видимо, отвязался от причала и теперь плыл по воле волн. Течением его вынесло на середину реки, еще немного — и он столкнется с приближавшейся шхуной.
Полетт вгляделась, и у нее перехватило дыхание — даже издали ялик показался очень знакомым. Конечно, на реке сотни подобных лодок, но одна была ей родной — в ней она появилась на свет, и там умерла ее мать, в ней ребенком она играла и вместе с отцом отправлялась в мангровые рощи собирать образчики трав. Сейчас она узнала соломенный навес, изогнутый нос и пузатую корму, это лодка Джоду, и ее вот-вот протаранит водорез “Ибиса”.
В отчаянной попытке предотвратить столкновение Полетт замахала руками и во всю мочь завопила:
— Берегись! Гляди! Гляди! Атансьон!
После долгого тревожного бессоннья у постели матери Джоду уснул столь крепко, что не почувствовал, как лодка отвязалась и ее вынесло на середину реки к океанским кораблям, с приливом входившим в Калькутту. Разбудило его щелканье паруса фок-мачты, но зрелище нависшего над ним корабля было так внезапно, что он даже не шевельнулся, а только смотрел на резной клюв, как будто нацелившийся ухватить добычу.
Утлое суденышко с лежащим навзничь человеком можно было принять за подношение реке от благочестивого паломника, однако Джоду успел разглядеть, что перед ним не заурядный корабль с квадратными парусами, а необычная двухмачтовая шхуна. Под утренним ветром раздувался и опадал лишь фор-брамсель, хлопки которого и разбудили Джоду. На реях мачты птицами сидело с полдюжины ласкаров, а на палубе размахивали руками боцман с помощниками, старавшиеся привлечь внимание Джоду. Казалось, они беззвучно разевают рты, ибо крики их тонули в шорохе волны под носом корабля, разрезавшего воду.
Шхуна была так близко, что Джоду видел зеленоватый отлив медной обшивки водореза и ракушки, облепившие мокрое, покрытое слизью дерево. Если удар придется в борт, смекнул он, лодка рассыплется, точно вязанка хвороста под топором, а его самого засосет под корабль. Длинное весло, служившее рулем, было под рукой, но времени для полноценного маневра уже не осталось; Джоду успел лишь чуть отвернуть, и шхуна ударила лодку не носом, а бортом. Ялик накренился, в тот же миг бурун из-под носа корабля накрыл его, точно приливная волна, и под грузом воды пеньковые стяжки лопнули. Джоду сумел ухватиться за бамбуковый ствол, который поплавком вытянул его на поверхность. Вынырнув среди обломков, он оказался возле кормы и тотчас почувствовал, как его мощно утягивает в кильватерный след.
