Огромную благодарность хочу выразить моей семье, дочерям Франческе и Людовике, и особенно моей жене Марии за ее любовь и познания в истории Италии XV века. И наконец, я хотел бы вспомнить моего прапрапра… дедушку Никколо Макиавелли и поблагодарить его не только за незримое присутствие, но и за то, что благодаря ему (не стану вдаваться в подробности) моя семья получила право отправлять мессу, когда и как того пожелает. Уверен, от самой этой мысли старина Ник, где бы он ни обитал, катается по полу от смеха.
Флоренция, 28 марта 2010 года.
Вечером 10 декабря 1513 года некто шел по дороге, ведущей к небольшому загородному дому в Сант-Андреа в Перкуссине, что в шести милях от Флоренции. Громко шумели в таверне неподалеку, где прежде бывший секретарь Флорентийской республики Никколо Макиавелли часами просиживал, играя с местными жителями в карты и нарды. Он захаживал в таверну почти каждый день с прошлой весны, когда добровольно покинул Флоренцию и обосновался в политически куда более спокойном селении Сант-Андреа. Играть в карты с селянами было весело, к тому же это занятие помогало ему забыть печали, даже когда игра (что бывало нередко) заканчивалась горячими спорами по пустякам, когда крики спорщиков, как рассказывают, долетали до самого Сан-Кашано, что в трех милях оттуда.
Подходя к дому, Макиавелли обвел взором проступивший в тусклых лучах заката далекий силуэт огромного купола флорентийского собора — одного из архитектурных шедевров всех времен. Немногим более года назад Никколо, будучи одним из влиятельных политиков Флоренции, искусно и находчиво решал важнейшие задачи, стоявшие перед республикой. Возвращение Медичи положило конец его карьере, и богиня Фортуна от него отвернулась. Некогда высокопоставленный Макиавелли сначала лишился должности и попал под подозрение новых властей из-за связи с предыдущим правителем, а затем впутался в заговор против Медичи, был арестован и подвергнут пыткам.
Никколо еще не забыл пережитое на дыбе (strappado) и потому не решался возвращаться во Флоренцию, пока все не уляжется. Однажды он вернется и непременно отыщет бывших коллег по республиканскому правительству, хотя это и опасно, поскольку правящее семейство всегда усматривало за подобными встречами заговор против себя. К счастью и вопреки вынужденному изгнанию, Макиавелли все же научился следить за происходящим во Флоренции, узнавая новости от курьеров и путешественников, ежедневно проезжавших через Сант-Андреа по дороге на юг. В подходящий момент он вернется во Флоренцию, но прежде завершит одно дело, которое, как он надеялся, поможет ему завоевать благосклонность Медичи.
Никколо вошел в дом и направился в свои покои. Одежда его запылилась и перепачкалась: весь день он гулял по полям и сидел в таверне на засаленных скамьях. В таких одеждах не пристало встречаться с теми, кто ежевечерне принимал его, как подобает принимать человека его положения и ума. Аккуратно облачившись в судейскую мантию, Никколо уселся за письменный стол. Ему не было одиноко, ибо в здесь, в этой же комнате, он постоянно ощущал присутствие великих мужей Античности. Никколо часто представлял себе, как беседует с ними, внимая их учтивым ответам на его многочисленные вопросы. Они неизменно подпитывали вдохновение Никколо, пока он сочинял трактат, который собирался посвятить брату папы римского Льва X, Джулиано де Медичи. Окинув взглядом разбросанные по столу записи, он взялся за перо. Древние обладали несравненной мудростью, но и современными авторами не стоило пренебрегать. Что ж, великий дядюшка этого церковника наверняка знал, как устроено государство, жаль вот только, что его родственник доставлял людям так много хлопот. Письма, которыми Никколо годами обменивался со своим другом Франческо Веттори, можно было сократить и вставить в сочинение, и он изо всех сил надеялся, что ему удастся использовать близкое знакомство Веттори с Медичи. Что же до личного опыта, то он мог послужить заветным кладезем в работе над книгой, которая укажет избранному читателю на то, сколь неразумно было пренебрегать столь ценным человеком, коим является ее автор.
