Парменион разбудил остальных, и они последовали за Горгоном на восток. Уже через час деревья поредели и вдалеке послышалось пение птиц. Наконец они подошли к кромке леса и вышли к холмистой местности, окружающей обнесенный стеной город.
Горгон положил минотавра на землю и отступил. Парменион опустился на колени перед Бронтом, положил руку ему на плечо. — Слышишь ли меня, друг? — зашептал он.
Бронт издал тихий стон, его глаза приоткрылись. Кровь сочилась из-под век багряными слезинками.
— Слишком… поздно.
— Нет. Собери все силы, что у тебя есть. Борись.
Глаза минотавра закрылись, когда к Пармениону подошел Горгон. — Уходи. Ему надо побыть одному. Солнце напитает его, и здесь еще осталось немного Заклятия. Я чувствую, как оно обжигает мне ноги.
Парменион отступил под сень деревьев, отведя взор от тела, распростертого на траве.
— Он будет жить? — спросил Александр, взяв Пармениона за руку.
— Если у него хватит на это воли, — ответил Спартанец.
— Я очень голодный, — проговорил Камирон. — Мы скоро поедим?
— Мы все голодные, — процедил Аттал. — Мое брюхо уже считает, что мне глотку перерезали. Так что хорош тут ныть!
— Я поохочусь на кого-нибудь, — заявил Камирон. Прежде чем кто-то успел что-либо сказать, кентавр с луком в руке поскакал вниз по склону, направляясь на юго-восток.
— Вернись! — закричал Парменион, но Камирон продолжал бежать — оказавшись как на ладони у часовых на стенах Калидона. В считанные минуты ворота открылись, и из них выехал отряд всадников, пустившийся в погоню за кентавром.
— По крайней мере они поехали не в нашу сторону, — высказался Аттал. Парменион промолчал. Обернувшись к Бронту, он увидел, как его тело купается в мерцающем солнечном свете, кожа минотавра засверкала золотом. Огромная голова стала уменьшаться, рога исчезли. Правая рука Бронта дернулась, и он застонал. Свет померк. Парменион с Горгоном подошли к нему; он снова стал золотоволосым молодым человеком, голубоглазым и красивым.
— Благодарю тебя, — произнес он, вставая и сжимая ладонь Пармениона.
— Благодари Горгона, — ответил Спартанец, обняв Бронта. — Он принес тебя сюда.
— Не сомневаюсь, что у него были свои причины, — заметил Бронт.
— Ты искупал меня в своей благодарности, братец, — сказал Горгон, и змеи у него на макушке зашипели и обнажили клыки. Он повернулся к Пармениону. — А теперь нам надо идти дальше — если, конечно, ты не захочешь выручать кентавра. Приказывай, генерал, и я возьму город в осаду.
Парменион улыбнулся. — Этого не понадобится. Идем!
— Но мы не можем оставить Камирона, — взмолился Александр.
— Мы ему не поможем, мой принц, — печально произнес Парменион.
Темная тень заскользила по траве, и Горгон поднял взгляд. Высоко над ними кружил Пожиратель, затем полетевший на север.
— Нас заметили, — сказал Горгон. — Теперь к морю мы будем бежать.
* * *
Путь на юго-запад замедлился. Потому что последние несколько дней отряд питался дикими ягодами и ужасными на вкус грибами и был вынужден пить солоноватую воду из темных водоемов. Силы Пармениона иссякали, а Аттал уже дважды проблевался, держась в хвосте. Лишь Горгон казался неутомимым и могучим и бежал впереди с Александром на плечах.
Они разбили лагерь на закате под обломком скалы, Горгон разрешил разжечь костер, что подняло македонянам настроение.
— Ну а когда пересечем залив, сколько надо будет идти до Спарты? — спросил Аттал.
— Если раздобудем лошадей — не меньше трех дней, — ответил Парменион.
— Почему Спарта? — вмешался Горгон. — Почему не напрямик к Вратам?
— Мы надеемся встретить там друга, — сказал ему Спартанец. — Могущественного мага.
— Он точно пригодится — ибо Спарта не выстоит долго против Филиппоса. Еще когда вы только входили в лес, Пожиратели доложили мне о Македонах, марширующих на юг. Коринф выступил за Царя-Демона. Кадмос взят и разрушен. Против Филиппоса стоит теперь лишь одно войско. И им его не одолеть. Спарта может пасть прежде, чем мы пересечем залив.
— Если это окажется правдой, — сказал Парменион, — то мы проделаем свой путь до Гигантовых Врат. Однако Филиппос еще не столкнулся с войском Спарты, и его может ждать впереди печальный опыт.
