Я тяжело дышал, приходя в себя. Происходящее сильно ударило по моим нервам. Я не был готов к горе трупов, не был подготовлен к столь грязным методам решения проблем…
Пейн развернулся ко мне полностью. Драконий меч (редкий случай) покоился в ножнах. Бешенный оставался на месте. На нем была надета толстая куртка из черного меха и длинный плащ.
— Но ты свою работу сделал, — одобряюще произнес Пейн. — Я узнал это от Эскель, которая сообщила мне что выходит из дела.
Мне не хватило духу произнести «я тоже». От Пейна в данный момент исходила столь мощная аура, что мне было трудно дышать. Передо мной стоял древний, пусть его сила и базировалась на убийствах, на крови других.
Мистер Боль сунул руку в карман и извлек оттуда черный ошейник. Коротким движением он бросил мне его под ноги. Я, памятуя о черной метке, не спешил его поднимать, но после короткого наблюдения заметил, что такие же украшают шею Пейна и Бешенного.
— Это довольно сильный магический предмет, — пояснил некромант. — Он призван скрывать ауру мага, из-за чего того невозможно отследить. Очень полезно, когда у тебя на хвосте весь аппарат Гильдии.
Я с опаской поднял брошенный мне ошейник. Он был сделан из черной кожи и оставался теплым даже на холоде. Застежка была сделана из неизвестного мне красного металла.
— Ты готов? — спросил некромант. Его вопрос был обращен ко мне.
— Что готов? — удивился я.
— Ну, раз ты уже пришел… пойдешь с нами.
— К-куда?
— За Короной Знаний, конечно.
* * *
В камине весело потрескивали бревна. Не смотря ни на какие преступления и хладные трупы, Корда считала, что в комнате всегда должно быть тепло. Она ненавидела холод со всеми его последствиями. Простуду высшая могла схватить от малейшего ветерка…
Над Генрихом до сих пор склонялся Пит, изучая каждую трещинку на его теле. То, что хозяина замка прикончили каким-то мощным магическим предметом, сомневаться не приходилось. До этого его пытали при помощи черной магии, отчего бедняга наверняка выболтал все свои секреты.
Корду волновал вскрытый сейф. Там определенно хранилось что-то очень важное. Генрих не стал бы накладывать защитные заклятия уровня гидры, если бы хранил за стальной дверцей свои любовные письма. Но тем не менее подобную защиту смогли сломать. Напрашивался вопрос: кто были эти правонарушители? Архимаги?
— Прошу вас взглянуть, мэм, — подал голос Пит, не отходя от тела. — Края раны — черные.
— Ну и что? — Корда даже не потрудилась подняться с кресла. Она не любила физические нагрузки в любых проявлениях. — В этом нет ничего необычного, учитывая что мы не знаем чем был нанесен удар.
— Да, но подобные раны я видел раньше. Полгода назад. Бойня на полях близ Лайкоса.
Высшая заинтересовано поглядела на подопечного, но так и не встала. Все слышали об ужасной резне, учиненной неизвестным монстром. Но ничего сверхъестественного, что могло бы заинтересовать Корду, в деле не было. Она даже не пыталась выяснить детали. Знала лишь общедоступные факты — куча трупов и парочка выживших. Скучное дело.
— Тогда отличился Дархан, — произнес, вспомнив Пит. — Он уничтожил монстра, наносившего такие вот раны…
— Не пори ерунды! Дархан к тому времени был уже мертв. Он погиб в битве за Эльдир. А жаль…
Действительно, Корда всегда питала теплые чувства к этому магу, хоть его отца она жутко недолюбливала. Но чтобы она не думала, Онор сумел вырастить поистине гениального колдуна. Если бы он не погиб, то жизнь у Гильдии была бы намного легче. Превосходный боевой маг, он мог решать исходы сражений.
— Да я не о том Дархане, — отмахнулся Пит, в который раз заглядывая покойному Генриху в рот и проверяя гортань. — Я о новом. Тоде…
Тучная высшая скривилась как от зубной боли. Столь гениальный маг погиб под аккомпанемент не фанфар, а жутких скандалов. И все из-за какого-то идиота, прикарманившего его медальон. Но странно было другое: почему магический предмет не прикончил наглеца сразу же? Быть может, сам Дархан так хотел? Как бы там ни было — а это загадка.
Хотя чего уже голову ломать? Тем давним делом Корда тоже не интересовалась.
— Тод… что-то знакомое… хм, — из угла комнаты подал голос Загвар, стоявший на карауле у двери. — Точно, я же его сегодня видел!
