Если б я мог заполнить пробел между субъективным и объективным, между тем, что я называю реальным, и тем, что называю нереальным, или между воображаемым и материальным…
Когда в рамках нашей философии сочетания противоположностей мы размышляем не о материальном и нематериальном, а о материально-нематериальном, на чем так или иначе акцентируется внимание во всех явлениях, то мы представляем себе воображаемое как производное от материальной составляющей, имея в виду, что вместо полного преобразования налицо лишь смещение акцента, и тогда мы допускаем существование неразрывности между тем, что называется реальным, и тем, что называется нереальным, причем переход из одного состояния в другое не происходит путем преодоления какого-то реально существующего барьера и не является скачком в полном смысле этого слова. Если нет реальности, которую в конечном счете можно было бы отделить от нереальности (в воспринимаемом нами мире), тогда я воспользуюсь термином «реализация воображаемого», хотя в данном случае удобство создается за счет неточной терминологии. Быть может, слово «трансмедиумизация», означающее переход феноменов из одной среды существования в другую, в целом выглядит сносным и является достаточно длинным и многозначительным, чтобы убедить в том, что оно действительно что-то обозначает. Я имею в вищу приписывание воображаемого материальному. Я имею в вищу не воздействие разума на материю, а воздействие разума-материи на материю-разум.
Теоретически никакого пробела не существует. Но я весьма склонен к индуктивным методам. У нас будут данные. Не надо думать, будто этим я хочу сказать нечто большее, чем оно реально-нереально означает. Интерпретации будут моими, но данные окажутся у каждого, и каждый сам сформирует о них собственное мнение.
Допуская, что пробел никуда не делся, я индуктивно свожу все к двум вопросам:
Может ли то, что я назову разумом индивидуума, оказывать воздействие на то, что я назову телом этого индивидуума?
Если может, тогда это личное, или внутреннее колдовство.
Может ли разум индивидуума оказывать воздействие на тела других личностей и на предметы вовне?
Если может, тогда это внешнее колдовство.
Ненависть и злой умысел — губительные излучения человеческого разума… Вспышки молнии и раскаты грома…
И здесь имеет место как извлечение с небес разрядов молнии, так и их использование для выполнения работы.
Кто-то поджигает дом, а кто-то варит яйцо.
Разрушение или удобство…
Что с того, что я заполняю пробел?
Признаюсь, что история Марджори Квирк — лишь нехарактерный пример случаев внутреннего, или личного, колдовства, существование которого сегодня многие допускают. Лондонская «Дейли экспресс», 3 октября 1911 года — дознание в отношении трупа Марджори Квирк, покойной дочери епископа Шеффилдского. Девушка страдала меланхолией. Будучи склонной к самоубийству, она выпила содержимое чашки, в которой, как она считала, был керосин! Ее немилосердно тошнило, и она умерла. «Никакого керосина в чашке не было. Ни у нее во рту, ни в горле не обнаружено следов керосина».
«Нью-Йорк геральд трибьюн», 30 января 1932 года — Бостон, 29 января: «Почти полсотни студентов и врачей Вандербилт-холла Гарвардской медицинской школы, по всей видимости, заболели легкой формой недуга, который сегодня известен как паратиф. Первые тридцать человек заболели две недели назад, после студенческого обеда, на котором доктор Джордж Г. Бигелоу, уполномоченный штата по здравоохранению, рассуждал о пищевых отравлениях. Спустя несколько дней еще двадцать человек сообщили о том, что заболели. Пища была приготовлена в здании учебного заведения.
Сегодня чиновники департамента здравоохранения штата приступили к осмотру работников кухни, считая, что один из них может оказаться переносчиком тифа.
Администрация колледжа заявила, что не считает причиной заболеваний плохое качество пищи, но склонна полагать, что тема выступления доктора Бигелоу могла оказать такое воздействие на некоторых из приглашенных на обед, что они приняли простое расстройство желудка за нечто более серьезное. Все студенты поправились».
