Полагаю, однажды я получу письмо от кого-нибудь жителя Лонг-Айленда, который попросит не упоминать его имени, если я не сочту это крайней необходимостью, и будет уверять меня в том, что из всех теоретиков, пытавшихся объяснить феномен «обезьяны из Минеолы», только я обладаю проницательностью и даром проникновения в суть событий…
…Порыв, который охватил его в июне 1931 года, когда он забирался на деревья, что-то болтал и что-то срывал прямо над головами живших по соседству людей — а потом пустота. Он вышел из транса и обнаружил на своем ковре следы ног «с оттопыренным большим пальцем». Странная зеленоватая грязь. Он пошел в питомник «Льюис и Валентайн» и там заметил участок земли, покрытый этой грязью, которая, насколько известно, больше нигде не встречается…
И если я не приму всерьез это письмо, которое, вероятно, получу от какого-нибудь жителя Лонг-Айленда, то, возможно, это произойдет потому, что я также услышу еще от кого-то, что превыше всего — дурной славы в том числе — тот факт, что персональные мнения должны быть отброшены ради науки, и что, как говорилось в газетах, кто-то швырнул кирпич и попал в отступавшую обезьяну, и на следующее утро она была не в состоянии сесть.
Но я чувствую зарождение новой идеи. Меня заинтересовало загадочное похищение из банка сумки с деньгами. Оно оказалось столь ничтожным по сравнению с теми способностями, которые не считаются таинственными, но с помощью которых респектабельные биржевые маклеры обворовывают банки. Или физическое выворачивание рук ради мелочного удовлетворения мести. Впрочем, руководствуясь политическими интересами и самыми благородными идеалами, руки можно вывернуть всем нациям. Но когда речь идет о «чуде Минеолы», я вижу намек на Рациональность…
Или создание новой религии — которая оказывается столь же жесткой, как и любая другая…
Все вы, кто устал от жизни (неудовлетворенные нудизмом, который не может окончательно вернуть в прошлое; неудовлетворенные упадком сегодняшней политики и мировоззрения, которые, по-видимому, могли бы быть более примитивными; вбившие себе в голову, что неразбериха в науке все же не является признаком тупости и что пещерное искусство — по меньшей мере, попытка что-то наспех записать), — все вы, кто страстно желает более резкой дегенерации и возможного ответа на ваши мольбы…
«Сделайте меня, о, сделайте меня снова обезьяной!»
То, что мне нужно, чтобы оставаться более или менее счастливым и до некоторой степени заинтересованным в своей работе, — это неприятие. Если оно высокомерно и схоластично, что ж, тем лучше, если оно лицемерно, тогда мне неслыханно повезло. Думаю, я заслуживаю сожаления, но, хотя во мне весьма заметно созидательное начало, я как писатель не могу быть хоть сколько-нибудь счастливым, если что-нибудь не разрушаю. В моем сочинении это, вероятнее всего, оборотень. Но физическая наука, которая однажды и, как казалось, навсегда опровергла существование оборотней, вампиров, ведьм и прочих моих любимцев, сегодня представляет собой столь неудачную попытку систематизировать принципы магии, что я затрудняюсь назвать тех видных профессоров, у которых вызвала бы неприязнь мысль о существовании этих персонажей. Исходя из принципов квантовой механики, можно объяснить почти любое чудо, например возможность войти в закрытое помещение, не преодолевая стену, или перепрыгнуть с одного места на другое, не преодолевая пространство между ними. К сторонникам ультрасовременной механики относятся с большей серьезностью, чем ко мне, только потому, что читателю не надо делать вид, что он понимает, о чем я пишу. Есть обеспокоенные ученые, которые пытаются свести собственные теории существования волшебства к деятельности электронных частиц, или волн: но в «Физикл ревью» за апрель 1931 года опубликованы письма профессора Эйнштейна, профессора Р. Толмана и доктора Бориса Подольского, в которых указывается, что такое облагораживание нельзя поддерживать. Профессор Эйнштейн пользуется принципом неопределенности применительно к сфере атомной физики и к таким действиям, как взведение и спуск затвора фотообъектива.
