— Да, но тогда все стали бы спрашивать, почему имперские маги не освободили государя от власти враждебных чар.
— А кстати, почему они этого не сделали?
— Может быть, не могут, хотя империя и располагает могущественной магией. Но не исключено, что им выгоднее иметь дело с сумасшедшим, легко поддающимся влиянию сыном Нарбеттона. Они фактически правят государством, лишь для виду прикрываясь его именем. Хотя едва ли это продлится долго, ибо принц становится все менее предсказуемым.
— Магия такого типа, — заметил внимательно слушавший патриция Куч, — для основателей была обычным делом. Некоторые ученые даже утверждают, будто само Время Мечтаний представляло собой некое могущественное заклятие, обращавшее реальность в своего рода податливую иллюзию. Предполагают, будто основатели могли делать все, что хотели... как может человек во сне. — Он усмехнулся. — Конечно, это лишь гипотеза, но некоторые принимают ее на веру. Насчет всего, имеющего отношение к основателям, существуют разные мнения.
— Но Нарбеттона заколдовали вовсе не основатели, — указал Карр. — Неужели эти чары нельзя нейтрализовать?
— В теории можно, но существует великое множество магических связей, и разорвать иные из них бывает очень трудно, ибо это чревато нарушением баланса. Как в случае с тво... — продолжил юноша, повернувшись к Кэлдасону и явно желая сказать «с твоей проблемой», но осекся и торопливо пробормотал: — С твоим народом. Ведь у квалочианцев магия особая, то есть, я хочу сказать, они не... — Паренек покраснел. Его ощущения были сравнимы с тем, как если бы он, прыгая с горячей сковородки, попал в открытое пламя.
Кэлдасон смерил Куча мрачным суровым взглядом, но неожиданно пришел ему на выручку.
— Это верно, квалочианцы относятся к магии и оценивают ее совсем по-иному. В отличие от вас мы не считаем магию мерилом человеческого статуса.
— Как странно, — задумчиво произнес Карр, то ли не заметивший оплошности Куча, то ли решивший оставить ее без внимания.
— А почему люди так предубеждены против квалочианцев? — спросил Куч и тут же пожалел об этом: вдруг опять с его языка сорвались не те слова?
Однако Рит не стал его укорять.
— Полагаю, — сказал он, — квалочианцу не так-то просто ответить на этот вопрос. Если в наши лица метят сапогом, мы и видим этот сапог. Нам не до причины.
— Полагаю, частично причина коренится в чувстве вины, — осмелился высказаться Карр. — Что ни говори, а квалочианцы были первыми обитателями Беальфы.
— Но ведь это только легенда, не так ли? — заметил юноша.
— Может, для кого и легенда, но не для моих соплеменников, — холодно произнес Кэлдасон, и паренек снова пожалел о том, что не придержал язык.
— Так это или нет, — заявил Карр, — но их лишили гражданских прав и уже на моем веку ликвидировали последние квалочианские анклавы. Думаю, власти Беальфы просто стремились захватить эти земли.
— А вот я так не думаю, — возразил Кэлдасон. — Оглянись вокруг: свободных земель у Беальфы в избытке.
— Ну, а чем бы объяснил подобную нетерпимость ты?
— Нашим свободолюбием. Никто не любит непокорных. Ну и тем, что мы — народ воинов. Когда мой соплеменник появляется на свет, ему в руку вкладывают меч, и каждый из нас мечтает расстаться с этим миром, тоже сжимая рукоять клинка. — На долю мгновения суровый взгляд Рита сделался чуть ли не мечтательным. — Но если ты хочешь знать настоящую причину того, почему нас сторонятся, так это потому, что мы — другие.
— Люди, которые ненавидят вас за это, должно быть, глупы, — решил Куч.
— Никогда не позволяй себе недооценить противника. Порой ему не хватает не мозгов, а совести.
— Хорошо сказано, — одобрил Карр.
* * *
Последние несколько часов путь их пролегал по зеленой, изобиловавшей деревьями местности, но теперь растительность поредела. Впереди показалась развилка: дорога похуже — неровная, каменистая — вела на запад.
— Сворачивай туда, — посоветовал Карр. Кэлдасон нахмурился.
— Почему?
— Кое-куда заедем.
— А я думал, что ты торопишься вернуться.
— Так оно и есть, но до Валдарра еще два дня пути. Нам нужны вода и провизия, и все это мы можем получить недалеко отсюда.
