— Что нужно делать? — у комиссара вздулись на скулах желваки, он едва сдерживался, чтобы не взорваться. — Что мы можем сделать?..
Я молча полез в холодильник, вскрыл жестянку с содовой и ополовинил ее одним махом. Только после этого горло снова оказалось способным издавать звуки.
— У нас есть только одна попытка, Коля, — я уже не спеша допил воду и выбросил банку в корзину для мусора. — Золотарев подсказал мне способ, как, если не разделаться, то хотя бы остановить мадхъя на некоторое время. Можно использовать ее же оружие.
— Каким образом? — Берест снова был собран, спокоен и сосредоточен.
— Если нам удасться убедить… э-э… достаточно большую группу инициированных Нурией людей, объяснить им принцип очистки от… м-мм… информационного вируса, что ли, которым их наградила мадхъя, а потом синхронизировать этот процесс, то в результате должна сформироваться мощная психокинетическая волна как бы с противоположным знаком по отношению к волне распада, — я чувствовал, что выражаюсь очень невнятно, но никак не мог подобрать нужных слов для описания того, что знал.
К моему удивлению комиссар все понял.
— Лихо! — он раскурил трубку и по кабинету поплыл терпкий аромат можжевеловой хвои. — Это как пожар гасить встречным фронтом? Здорово. А поджигать кто будет?
— В смысле, кто эту волну инициирует?.. — я замер не донеся сигарету до рта: действительно, кто?
Николай продолжал пристально смотреть на меня, методично пуская клубки дыма. Я молчал, не зная, что ответить, и вдруг из угла раздался тихий, но уверенный голос позабытого нами профессора.
— А почему бы вам, Дмитрий Алексеевич, не попробовать?
— Мне?! — от этой мысли спина моя мгновенно взмокла. — Помилуйте, Антон Аркадьевич, ну какой из меня инициатор? Здесь нужен маг, как минимум, уровня Золотарева, а я что? Так, комар залетный…
— И все же у вас может получиться, — голос Вольского окреп и зазвенел металлом. — У вас должно получиться, потому что вы один раз это уже проделали, в парке.
Я крякнул с досады и наконец-то закурил. Сделав пару затяжек, я встал, подошел к профессору, сидевшему в кресле у окна и сказал с расстановкой:
— Антон Аркадьевич, вы представляете, что произойдет со всеми нами, со мной, если не получится или волна окажется недостаточно мощной?
Вольский встал, одернул пиджак, зачем-то вытащил из кармана носовой платок и, комкая его в руках и глядя мне в глаза, ответил тихо, но убежденно:
— У нас просто нет другого выхода. Я пойду, соберу людей, — он повернулся к Бересту: — Каким помещением можно воспользоваться, господин комиссар?
— Конференц-зал, на втором этаже, — невозмутимо откликнулся тот.
Я же во все глаза смотрел на маленького профессора и дивился его метаморфозе: надо же, оказывается в любом человеке есть то, что называется внутренним стержнем, и вот его-то на самом деле не так-то просто сломать!
— Извините меня, Антон Аркадьевич, я слишком плохо о вас думал, — я протянул ему руку, и профессор, улыбнувшись, ответил на рукопожатие. — Собирайте людей, вы же знаете — каких?
— Только тех, у кого обнаружились матрикаты, — кивнул Вольский и вышел из кабинета.
— Думаешь, получится? — Берест посмотрел на меня, как на спасителя.
— Коля, не надо! — я подошел к его столу и с силой вдавил окурок в мраморную пепельницу. — Я не бог, и даже не маг!
— Ученик чародея, — невесело усмехнулся Берест, — но другого-то у нас нет!
— Есть!
Мы с комиссаром дружно развернулись на голос и остолбенели. В кресле у окна, минуту назад еще пустом, сидела незнакомая молодая женщина в бордовом деловом костюме, с прической «морской прибой» и огромными светлыми глазами на чистом лице без признаков косметики. В приоткрытых мочках ушей поблескивали звездочки рубинов, а на длинной полностью обнаженной шее тускло светилась темно-красная змейка гранатового ожерелья. Женщина сидела закинув ногу на ногу, предоставляя их на наше обозрение, и курила длинную тонкую черную сигарету с золотым мундштуком. Короче, классическая современная «амазонка» — бизнес-леди, блин!
— Кто вы такая? — резонно поинтересовался очнувшийся от созерцания ее прелестей комиссар. — И как сюда попали?
