Она опустила столик.
– Пасту, пожалуйста, – сказала она и взяла поднос и контейнер из фольги.
Имоджин открыла свой рюкзачок в одной из комнат родительского дома, и несколько песчинок упало на лоскутное одеяло ручной работы. Она стряхнула их, чувствуя, как защемило сердце, когда рука коснулась этих квадратиков, сшитых с такой любовью. Она подняла глаза и встретилась взглядом со своей сестрой. Анна первой нарушила мрачное молчание:
– Они тут всюду, вещи, которые о ней напоминают…
– Мне до сих пор кажется, что это не на самом деле, – тихо сказала Имоджин. – Мы приедем в Брайтон, а ее там нет. И кафе-мороженое без нее…
Анна протянула сестре кружку с чаем и ободряюще погладила ее по руке. Ее карие глаза распухли от слез и покраснели, так же как и нос, который она постоянно вытирала платком.
– Я ужасно себя чувствую, – печально сказала Имоджин. – Ведь я год ее не видела, Анна.
Долетающие до них пронзительные крики чаек настойчиво напоминали о том, что они снова вернулись сюда, на южное побережье Англии, в Льюис, в родительский двухэтажный дом постройки восемнадцатого века.
– Не казнись, – сказала Анна. – Она всегда очень радовалась твоим звонкам и фотографиям. Она была счастлива слышать, что тебе очень хорошо там, где ты сейчас живешь.
Имоджин почувствовала, как к горлу подкатывается комок.
– Ты, должно быть, совсем вымоталась, – сказала Анна.
– Да, путь был долгим. Но у меня в голове сейчас такой сумбур, – отвечала Имоджин, делая глоток успокаивающего теплого напитка. – Как бабушка выглядела, когда ты видела ее в последний раз?
Анна присела на край кровати и положила на колени подушечку.
– Я была у нее в гостях неделю назад, – сказала она. – И выглядела она хорошо, как всегда. Она не хотела никуда выходить на ланч, сказала, что лучше останется дома, но это не показалось мне чем-то необычным. А ведь я должна была почувствовать, что что-то не так!
– Она всегда выглядела такой молодой, – сказала Имоджин, – по сравнению с бабушками других наших знакомых. И я была уверена, что она будет с нами еще долгие годы.
– Мне тоже так казалось. И это так несправедливо! Папа совсем сломлен, впрочем, ты сама понимаешь.
– Бедный папа, – прошептала Имоджин, прикусив губу. Они едва поздоровались, когда она приехала. На нем просто лица не было от горя.
– Кремация во вторник. Мама тебе говорила?
Имоджин кивнула.
– Да. Пришли мне что-нибудь надеть, ладно? Я никогда не была на таких церемониях, но, думаю, то, что я привезла с собой, едва ли подойдет.
– Ну конечно, – сказала Анна, тепло улыбнувшись и вставая. – Мама сказала, что обед будет готов через двадцать минут. Прими душ и спускайся к нам.
– Да, конечно. – Имоджин взяла аккуратно сложенное полотенце, лежащее на краю кровати. Комната, когда-то бывшая ее спальней, показалась совсем чужой. Словно аккуратный номер в домашнем отеле с завтраком. Вместо постеров с ее любимыми музыкальными группами на стенах висели цветочные натюрморты в рамках.
– Хорошо, что ты вернулась, – сказала Анна, нежно обнимая сестру. – Хотела бы я, чтобы ты приехала по другой причине, но все же я очень рада тебя снова увидеть.
– И я тоже, – сказала Имоджин, благодарная за теплоту сестре и немного успокоенная такими родными, знакомыми объятиями.
Имоджин приняла душ, вытерла волосы и надела первую попавшуюся одежду. Она спустилась вниз, прошла мимо кухни, где Анна болтала с матерью и готовила обед. Имоджин постаралась незаметно проскользнуть в гостиную.
Здесь все выглядело так, как она помнила, – все те же фотографии на каминной доске и свежие цветы на столе в вазе. Это была уютная комната, в которой обычно обедали, когда принимали гостей.
Ее отец, Том, сидел в кресле возле стола, обхватив голову руками. Имоджин хорошо помнила его руки – большие и сильные, – помнила, как он поднимал их с Анной, когда они были детьми, подкидывал вверх, сажал на свои широкие плечи. Сейчас отец выглядел совершенно сломленным, казалось, его может сбить с ног легкое дуновение ветерка. Имоджин подошла к нему и положила руку на плечо.
– Как ты, пап, в порядке? – спросила она нежно.
– Да, милая, – сказал он тихо. – А ты? – его светло-голубые, как будто выцветшие глаза смотрели на нее, словно умоляя продолжить разговор. – Тебе все еще нравится твое путешествие?
