Иллариона Зарин, мягко говоря, недолюбливал. Потому что тот кардинально отличался от темного чародея. Например, никогда не желал мирового господства и был отъявленным пацифистом и личностью, ко многому относящейся индифферентно. Кроме завтраков, обедов, ужинов, заплывов по Средиземному морю и Моники почти ничего Иллариона не волновало. Он, правда, иногда подправлял ситуацию в родном мире, улаживая те или иные конфликты, межнациональные, например, или связанные с переделом зон влияния на урановых рудниках…
В основном Илларион творил добро. Впрочем, так и должен был поступать настоящий антипод мага Зарина. Вот, кстати, если бы Иллариону вздумалось совершить что-нибудь нехорошее, тогда Зарину в его Бело-Синем мире пришлось бы сделать что-то хорошее. Например, погладить щенка или самому себе почистить сапоги. Или помиловать кого-нибудь. А еще хуже — вернуть Северному Союзу Абсолютно Несогласных Шейхов две-три нефтяные скважины и даже извинения за экспроприацию и грубое обхождение принести.
Поэтому иногда Зарин даже благодарен был Иллариону. Но в то же время, очень хотел с ним встретиться. Не для того, конечно, чтоб похлебать вместе пива в каком-нибудь уютном пражском кабачке, а для того, чтоб определиться, наконец: кто же из них самый-самый крутой маг.
Но пока Зарину это не удавалось. Поскольку существовал один элемент в конструкции мироздания, который мешал осуществиться встрече двух великих чародеев.
Соловей-разбойник.
Только и всего. По непонятной иронии судьбы биополе сего не самого удачливого и могущественного сказочного элемента, ютившегося на задворках мира под названием "Тридесятое царство. Тридесятое государство", наглухо закрывало магу Зарину портал из его Бело-Синего мира в мир Иллариона.
Вот такая история…
Смотреть, как Илларион пьет утренний кофе и поглощает слойки, щедро измазанные вареной сгущенкой, Зарин уже не мог. Он раздраженно щелкнул пальцами, переключаясь в мир "Тридесятое царство. Тридесятое государство", чтоб глянуть — как обстоят дела у Соловья-разбойника.
Переключился и не сдержал радостного крика "ура!" Даже пальцами прищелкнул.
Потому что его злобная затея с телепортацией недавно изобретенных штаммов птичьего гриппа удалась: Соловей-разбойник скоропостижно скончался и угасил тем самым свое маленькое, но многопакостное для темного чародея биополе.
— Да! Да! — торжествовал Зарин, спрыгивая с трона на черную от недавних пожарищ землю. — Наконец-то! Две тысячи лет ждал! И вот — время пришло!..
Щебетали что-то птички в ивовых зарослях.
Припекало полуденное солнце.
Маг Илларион сидел на берегу чудесного озера, похожего на осколок ясного майского неба, упавшего в зеленую долину, и ковырял в зубах соломинкой. А еще — любовался своим отражением в спокойной воде.
Небрит? Ерунда. Монике нравится трехдневная щетинка.
Второй подбородок проклюнулся? Пустяки. Моника говорит, что это прибавляет его облику мужественности.
"Хотя, прокачать пресс не помешало бы", — подумал Илларион, похлопав себя по животу, полному вкуснейшей жареной телятины, залитой не менее вкусным вином.
Неподалеку угасали ароматные угли, полученные из грушевых поленьев, над ними — аппетитно румянилось мясо на прутках (то, что уже не влезло в Иллариона), рядом валялась корзина с двумя пустыми бутылками из-под прекрасного молодого вина.
Называлось все это — выбраться на шашлыки.
Илларион вытянул ноги к воде, лег на спину, устроив голову в кружевную тень от раскидистого клена, закрыл глаза, расслабился, сливаясь аурой с природой.
— Ага, — раздалось над чародеем.
Голос не был голосом Моники, поэтому Илларион с большим интересом открыл левый глаз.
— Ого, — молвил крутой маг, видя над собой бледное и хмурое лицо антипода Зарина.
Конечно, Илларион знал про Зарина. И о том знал, что злой и жестокий чародей ждет не дождется встречи один на один, дабы выяснить отношения. Только вот лениво было Иллариону думать о том, как бы отдалить сей миг, который кому-то мог показаться судьбоносным, а уж тем более лень было что-либо предпринимать, чтоб помешать встрече. "Зачем суетиться раньше времени?" — так считал Илларион…
