Бледный и растрепанный Илларион обнаружился в тени новой статуи. Он сидел на траве и жадно пил воду из огромного серебряного кубка, украшенного крупными аметистами. Было видно, что чародей ужасно устал.
— Привет, — сказала Моника, останавливаясь возле Иллариона.
— Привет, — буркнул маг и, даже не посмотрев на девушку, стал с хрустом поедать французскую булку, которая явилась к нему в руки из воздуха.
— Ты обедал? — спросила Моника.
— Нет. Не хочу, — буркнул чародей.
— И чаю не пил?
— Не хо-чу! — резко ответил Илларион и одарил девушку злым взглядом. — Не мешай мне!
Он швырнул недоеденную булку в смородиновые кусты и поднялся, чтоб вернуться к работе над скульптурой, но Моника остановила его таким сообщением:
— У меня есть кое-что от Катарины.
Волшебник на минуту замер, потом резко повернулся к девушке, с кривоватой усмешкой спросил:
— Что же?
— Вот, — Моника протянула ему шнурок с черным камушком. — Это драконья слеза. Мне ее дала Катарина, для тебя.
Она готова была лгать, сколько угодно, но чуть не заплакала, увидав, каким счастьем засияло лицо Иллариона.
— Мне? Она? О, как здорово! Давай же скорее! — закричал маг, протягивая руки к Монике.
— Нет-нет, просто так нельзя, только в обмен, — помотала головой девушка. — Иначе пропадет магическая сущность камня. А ведь магия камня — это тоже для тебя.
— Что ж ты хочешь взамен? — с заметным раздражением в голосе спросил Илларион.
— Коготь Катарины. У тебя ведь есть.
— Да, но я бы не хотел с ним расставаться… Впрочем, у меня их два. Вполне могу поделиться, — волшебник улыбнулся, и Монике его улыбка понравилась: она была не злой, а обычной, доброй улыбкой. — Бери, — вытянул из нагрудного кармана жилета один из когтей царицы драконов, тонкий, длинный, полупрозрачный, украшенный мудреной вязью. — Только что ты с ним будешь делать?
Моника почувствовала странную легкость в спине и голове, когда коготь оказался в ее ладони, и тоже улыбнулась:
— Что-нибудь да сделаю. Что-нибудь полезное, — и отдала черный камушек Иллариону.
Моника решила, что, пока волшебник будет любоваться слезой дракона и думать всякое приятное о Катарине, она изловчится и всадит коготь ему в грудь, но через минуту поняла, что решить легче, чем сделать.
Ударить Иллариона она не могла: не поднималась рука.
Всадить в любимого человека драконий коготь — наверное, это на такое не отважился бы и самый крутой комикс-герой.
Вместо того, чтоб осуществить запланированное, Моника слабохарактерно расплакалась и поплелась обратно к вилле.
Возле древнего дуба, украшенного разноцветными платочками, она налетела на Наваркина. Доктор был бос, растрепан, имел широко раскрытые, полные восторга, глаза, и самозабвенно танцевал, прижимая к груди блестящий медный самовар, из трубы которого вился зеленоватый дымок. На ручках самовара висели и мелодично звякали серебряные колокольчики.
— Б-божэ, — простонала Моника (сия встреча не добавила света и легкости ее мыслям и чувствам).
— Да-да-да, — пропел Наваркин, сияя взглядом (его довольное лицо отражалось в боках самовара и там выглядело еще более довольным). — Какой у тебя прекрасный хобо-от.
Моника махнула на него рукой и попыталась шмыгнуть мимо, но Наваркин бросил самовар в сторону и схватил ее за локоть:
— В твоем хоботе много печали. Что-то случилось? — при этом на его глаза слезы навернулись.
— Извини, но ты не в том состоянии, чтоб меня понять, — пробубнила Моника.
— Ты не права, — шмыгнул носом доктор. — Я сейчас чрезвычайно чувствителен и восприимчив к чужому горю. И сейчас я склонен помогать всем и каждому, даже если это сопряжено с риском для жизни и с нарушением моральных общественных устоев. Итак, что случилось?
Моника вздохнула раз, два и выдохнула:
— Я не могу. Не могу всадить коготь в Ларю. А надо. А я не могу. Что же делать?
— Очень надо? — уточнил Наваркин.
— О-очень, — кивнула Моника и губу закусила, чтоб не расплакаться.
— Если надо — сделаем, — решительно тряхнул головой доктор. — Давай сюда коготь.
— Ты это сделаешь?
— Легко и быстро.
— Что ж…
Девушка отдала коготь Наваркину.
— Ну, я пошел, — сказал тот. — Только мне немного страшно, поэтому чмокни меня своим хоботом, хотя бы в щеку, чтоб я был посмелее. Это поможет, точно!
