Положив все необходимое в сумку, я побежала на кухню, достала полбулки хлеба, немного колбасной нарезки и воды. Разместив все это в небольшой сумке, я посмотрела на лежащую рядом с Экрамом турчанку и почувствовала, как сильно у меня задрожали ноги. Я не знаю, кем она приходилась Экраму, женой, сестрой или любовницей… да и никогда уже не узнаю, потому что теперь это не имеет никакого значения. То есть абсолютно.
Нагнувшись, я подняла с пола пистолет и определила, что в обойме остался ровно один патрон. Я соврала Ленке, что обойма пустая… Я просто испугалась… Я просто испугалась взять в руки пистолет еще раз… Я никогда в жизни никого не убивала… Смешно, но я даже не смогла бы никогда наступить ни на гусеницу, ни на таракана.
Никогда… Даже краешком обуви. Когда я была маленькой и играла со своими сверстниками во дворе, они то и дело наступали на какую-нибудь живность типа божьей коровки или жука. Я всегда осуждала их за это и сносила все их насмешки и ужимки по этому поводу. Я считала, что все живое должно жить, потому что если кто-то наделил его жизнью, значит, забрать эту жизнь может тоже только этот кто-то.
А сегодня я убила женщину… Не задумываясь ни минуты… Я убила ее недрогнувшей рукой… Как говорит Ленка, убила и ни грамма от этого не раскаялась. Я не испытала ничего даже отдаленно похожего на раскаяние или угрызения совести… Только ненависть и только жгучую злость… Я испытала те чувства, которые испытывает настоящий убийца в тот момент, когда совершает свое преступление…
Сунув пистолет в карман джинсов, я вдруг подумала о том, что, даже если в оружии остался хотя бы один патрон, оно все равно представляет опасность, а в данном случае хоть какую-то защиту. А защита мне сейчас как раз и не помешает, потому что судьба распорядилась так, что защищать меня нынче некому, кроме меня самой, конечно.
Бросив на Экрама прощальный взгляд, я направилась к выходу и встала рядом с сидящей на ступеньках Ленкой. Ленка подняла голову и посмотрела на меня каким-то болезненным взглядом.
– Свет, ты все взяла?
– Все.
– Ничего не забыла?
– Да вроде бы нет.
– Уже совсем светло. С минуты на минуту сюда могут приехать. Уже пора уходить.
– А ты сможешь идти?
– Я буду стараться.
Ленка медленно встала, взялась за перила и сплюнула на пол кровью. Затем как-то напряглась и сделала то же самое еще несколько раз. Я ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, но старалась не показывать своих опасений Ленке.
– Ленка, что это такое? – только и смогла спросить я.
– Не знаю, – пожала плечами та.
– Ты кровью плюешь.
– Я вижу. Это плохо?
– Хорошего мало. Скорее всего эта проклятая пика задела какой-то орган. Ты идти-то сможешь?
– Смогу. Ты не переживай. Я же тебе поклялась, что не умру.
Я подошла к Ленке, взяла ее за руку и помогла спуститься с лестницы.
– У тебя силы-то есть?
– Есть.
– Ты уверена, что ты сможешь идти?
– Уверена.
Ленка взялась за меня посильнее и сделала несколько шагов в направлении лежащей на земле девушки. Я повесила приготовленную сумку с провизией себе на плечо и напрягла слух.
– Лен, тебе не кажется, что где-то недалеко слышен шум подъезжающей машины?
– Кажется. Сюда кто-то едет.
Ленка посмотрела на меня испуганными глазами, а затем перевела точно такой же испуганный взгляд на Нику. Я слегка дернулась и наклонилась над девушкой.
– Ника, извини, сюда кто-то едет. У меня подругу ранили. Мы с ней уходим в горы. Правда, я сомневаюсь в том, что она сможет долго идти. Я не знаю, что с тобой делать, – ты же не можешь встать.
– Помогите мне, – прошептала девушка и закатила глаза.
– Как?
– Помогите мне.
– Но мы не можем тебя с собой взять. Ленка и так еле идет. Сюда едут. Нам надо срочно уходить. Если мы доберемся до родины, то обязательно расскажем о тебе властям.
Я говорила и понимала, что я несу ужасный бред, и в то же время я понимала, что я попала в тупик, когда даже бред кажется хоть каким-то выходом и ты сама начинаешь в него верить. Наверно, так происходит всегда, когда человек попадает в безвыходное положение.
– Девочки, я слышу, что сюда едет машина. Она совсем рядом. Это турки. Сейчас они начнут надо мной издеваться, и я умру в страшных мучениях. Я столько намучилась, что больше не выдержу. Честное слово, я больше не выдержу. Девочки, убейте меня, родненькие.
