— Ах, Шарлах, Шарлах, все это фанатизм и нездоровая экзальтация. Темное суеверие, ведущее лишь к тому, чтобы помешать высокому и ясному свету религии проникнуть в наш разум и облагородить его…
— Любезнейшая мадам Теструп! — Шарлах грустно улыбнулся. — Вы обладаете добрым и умным сердцем, это бесспорно, таким же был и управляющий Теструп, Царство ему Небесное. Но, мадам, этого недостаточно, чтобы религия просветила наш разум. Хорошо иметь разум и пользоваться им, однако он лишь частица нашего духа, так же и день — хорош и благословен, но он всего лишь часть суток…
— Но та часть суток, Шарлах, которая дана нам для полезной деятельности. Тьма — зла и отвратительна, поэтому люди часто называют силами тьмы всякое мерзкое шарлатанство, рожденное людской трусостью, глупостью и злобой. Нет, ночь не может быть другом человека!..
Некоторое время Шарлах молча смотрел на нее. Потом рассмеялся, тихо и весело:
— Ночь не может быть другом человека?.. Но, любезная мадам Теструп, уж от вас-то я этого не ожидал!.. От вас, родившей семерых прекрасных детей…
Дортея покраснела от гнева. Но улыбка старика была так обезоруживающе невинна, что она тоже невольно улыбнулась. Нельзя же возразить ему, что она думала о другом, говоря о своей ненависти к ночи.
— Да, мадам Теструп, несомненно, благословенное солнце Божье и дивный свет разума даны нам во благо. Однако солнце должно заходить каждый вечер, чтобы мы могли видеть звезды небесные. И мне говорили, что каждая из них — это солнце, такое же большое и красивое, как наше. В темноте нас подстерегают многие опасности и многое зло, но ночь приносит также прохладу, свежесть и отдых всему, что растет и живет на земле. И добрый сон… И тех, кто любит друг друга, в первую очередь соединяет ночь, ночь порождает новую жизнь…
Глаза Дортеи вдруг наполнились слезами. Воистину старик был прав, она просто никогда не думала о ночи с этой точки зрения. Не понимала, что ночь тоже заслуживает нашей благодарности за приносимые ею добрые дары.
— Солнце тоже не в силах осветить для нас весь этот мир целиком, то, что лежит в отдалении, остается скрытым от наших глаз, да и звезды, оставаясь на небе весь долгий день, тоже не видны нам из-за солнечного света. То же можно сказать и про все остальное, что показывается и является нам только ночью, — птицы, животные и даже звуки, которые мы слышим только в ночной тишине, живут полной жизнью, хотя и прячутся в свои укрытия при ярком солнечном свете. Да и неверно, к несчастью для нас грешных, будто солнечный свет служит только добру. Вспомните о тех, кому день приносит тяжкий труд, непосильные тяготы и огорчения, и о тех, кто тратит свои дни и свой разум на то, чтобы мучить, обманывать и сосать кровь из своих ближних. Ах нет, мадам Теструп, мы одинаково пользуемся своим разумом и для добра и для зла…
— Вы ошибаетесь, Шарлах! — горячо возразила Дортея. — Так только кажется! Сотворение зла никогда не бывает по-настоящему разумным. Истинный разум равнозначен добру!
— Благослови вас Бог, мадам Теструп! — Шарлах с участием смотрел на нее. — Я отнюдь не думаю, что каждый блажен в своей вере, как вы сказали. Сколько людей полагают, будто злоба — то же самое, что смекалистый ум, хотя вы этого и не признаете. Однако и вы по-своему правы. И потому я уверен, что со своей верой вы никогда не будете по-настоящему несчастны… — Он встал. — Но уже поздно. Я задержал вас, а у вас завтра трудный день.
— Да. — Дортея поежилась. — Завтра начнется… Наверное, ваши фантазии не лишены истины, Шарлах, но все-таки это только фантазии. И, вопреки всему, находятся в родстве с нечистью… с верой в привидения, ниссе, троллей, знамения и приметы, которыми человеческая фантазия населила темноту…
— Я ведь не отрицаю, что в темноте, равно как и в свете, есть и доброе и злое начало. Дьявол и его приспешники творят свое дело и ночью и днем, они никогда не отдыхают и не дремлют…
— Значит, вы тоже верите в дьявола с рогами, копытами, крыльями, как у летучей мыши, и прочим маскарадом?..
— Я думаю, что он лжец и прародитель лжи, а уж какой Mummenschanz
